"Линкольн Стеффенс "Мальчик на коне" [H]" - читать интересную книгу автора

хищнические наклонности. Хотел он того или нет, но я так и не получил
такой подготовки, во мне так и не возникло интереса к обмену, к
предпринимательству у меня всегда была неприязнь, а этого-то отец мой
вовсе не хотел. Помнится, как он расстроился, когда предложил мне
продолжить его дело и наследовать его, а я отверг такую "блестящую
возможность" сразу же, заявив: "Бизнес! Ни за что."
Пони отвадил меня не только от бизнеса, но и от толпы и склонности
действовать сообща. Склонность человечьей животины думать так, как думают
другие, следовать тому, что говорит толпа, делать то, что делают или
приказывают вожаки, и в целом действовать кучей, глубоко прививается ещё в
школе, где на игровой площадке есть свои привычки, законы, обычаи и
тирания, точно так же, как это происходит на улице. Меня это миновало. Я
никогда не играл в "следуй за лидером", никогда не соблюдал идеалы и
дисциплину как школьной, так и студенческой жизни, и с тех самых пор я
умудрялся покупать ценные бумаги во время биржевой паники, продавать их
тогда, когда все покупают. Не всегда мне удавалось противостоять
общественному мнению, но я научился игнорировать его. Полагаю, что
научился этому я тогда, когда, ещё будучи мальчиком на лошади, я
интересовался не школьными делами, мне было не до того, я водился не с
большинством мальчиков, а был сам по себе или общался с небольшой группой
тех, у кого были лошади.
Ездить я начинал в одиночку. Когда я влез на своего пони на следующий
день после приобретения, я не знал, есть ли лошади у других ребят, да я ни
о ком другом и не думал. Передо мной был весь мир. Я поднялся как бы на
другую плоскость, большего масштаба. Теперь я мог исследовать места, куда
нельзя было добраться пешком. Сакраменто защищён от наводнений реки
дамбами, которые при большой воде отводят воду в другие места. Я ходил на
дамбы пешком, и меня интересовало, что же находится за ними. Теперь же,
мне думалось, я могу ездить за них и через мосты. Мне открылся весь мир.
Теперь мне больше не надо строить догадок, можно поехать и посмотреть.
Я вставал рано, чтобы напоить, накормить и вычистить пони до завтрака.
И эта кормёжка по утру, так важная для коня, для меня ничего не значила. Я
пренебрегал своим завтраком. Отец, предупреждавший меня не заставлять коня
работать до тех пор, пока тот как следует не поест, говорил, что у меня
вполне достаточно времени, чтобы поесть самому. Но я не мог есть. Я был
слишком взволнован, слишком нетерпелив, и когда мне разрешали встать из-за
стола, я сразу же выбегал, чтобы посмотреть, не закончил ли пони свой
завтрак. Но тот ещё не кончил. Я смотрел на него, а он вовсе не торопился.
Я пытался поторопить его, но только терял время, ибо он оборачивался и с
любопытством смотрел на меня, и только затем медленно возвращался к еде.
Cёстры выходили провожать меня, и одна из них упрекнула меня за
нетерпеливость неуклюже подражая взрослым.
- Наш пони ест как джентльмен, - заявила она, как будто бы мне было
какое-либо дело до джентльменов. Но то, что сказал отец, поразило меня
гораздо больше. Он сказал, что возчики, пастухи и индейцы кормят коней
гораздо больше и дольше именно тогда, когда им предстоит долгий трудный
путь, они предвидят, что нужно "как следует подкрепиться". Он понимает,
что для этого нужна выдержка, но эти ребята не из слабонервных. Именно
потому они так хорошо и управляют лошадьми, так как умеют владеть собой.
Они никогда не принуждают лошадь, даже во время преследования. Они часто