"Александр Стеклянников. "Баг" (логическое продолжение повести "Предназначение")" - читать интересную книгу автора

жителей по небольшой сумме денег и уехал в город учиться. Из его скупых
рассказов явствовало, что видел он там многих ушедших ранее. На вопрос же,
почему другие монахи не возвращаются, подобно ему, пасмурнел и ворчливо
отвечал: " Не хотят, Гора за сердце держит, не отпускает..."
Итак, мне предстояло пройти обделку, тренировки, репетицию, монаший гон и
посвящение. То есть, через три месяца я мог идти. Всякий когда-либо ждущий
поймет мое нетерпение. Не три месяца, казалось, прошло, но три жизни до
того дня, когда мне вручили, наконец, кеды, настоящие, "господни".
Склон туманно маячил в дрожащих струях нагретого воздуха. Но я-то знал,
что именно там проходит граница. Что не просто расстояние в 200 метров
отделяет меня от первых валунов среди песочных насыпей и чахлых кустиков
чертополоха, а соприкосновение с однонаправленным пространством другого
мира.., хотя тот вернувшийся монах говорил, что даже мира, как такового,
там нет, в есть, якобы... тут он обычно замолкал и тупо мигал глазами, не
в силах выразить то, что видел "там". Но я-то убежден, что всяк видит
по-своему. Ибо, если нет там мира, то где же он пробыл почти год? Как
ходил, как и на что смотрел? Другое дело, что тот мир был не для его
восприятия.
Занятый своими мыслями, увязая в песке почти по щиколотку, я не заметил,
когда миновал границу, а оглянувшись, узрел перед собой склон горы, идущий
наклонно вверх. Бросив взгляды влево, вправо, я увидел ту же картину и,
повинуясь внезапной слабости в ногах, присел на минуту прямо в песок. Вот
оно, наконец-то! Теперь лишь жажда и стремление будут вести меня по пути
жизненному, на коем, в бреду да жару, найду свое счастье, али нет, бог
ведает. А сам путь обещал быть интересным, ибо теперь уже разглядел я
невдалеке от себя останки человеческого скелета, кости и череп. Вытряхнув
из него песок, я долго смотрел в пустые, темные глазницы...
...он вошел в избу нагло, по-хозяйски. Уселся на хрястнувший стул и,
тряхнув головой, принялся крепко, с растяжкой пудрить мне мозги своим
куцым мировоззрением. Закончил он тем, с чего следовало бы начать:
- Ты того бы, не брал с собой девку; это ведь я пока прошу. А не то и
пощекотать могу легонько - мало не покажется.
Как ему объяснить то, что для меня было элементарным. Во-первых, не нужен
он ей; как навозник соколу; во-вторых, что своими глупыми требованиями он
срывает возможность совершения величайшего эксперимента по отгадке тайны
Горы; ведь для сего требуется пара: он и она, а других добровольцов среди
девушек округи я так и не нашел; ну и в-третьих, разве для нее скучная
жизнь замужней бабы за этаким колуном. Сразу видно, что она особенная,
стремление в ней так и рвется наружу, требуя воплощения. Да и мы с ней обо
всем договорились уже... Я с отвращением разглядывал его рубленое лицо,
бугристое тело, крепкие руки землепашца, и вдруг понял, что другого выхода
нет: я должен его убрать. Быстро встав, я деловито вытащил кинжал и,
обратившись лицом на юг, резанул его по шее. Кровь...
...я вздрогнул и выронил череп, больно стукнувший меня по костяшке
плюсны. Горячий песок обжигал ноги даже сквозь кеды. Передо мной
расстилалась равнина, уходящая за горизонт, покрытая лесами, полями,
перелесками, деревнями. Облака мирно плыли сахарной чередой в небесной
купели; мировая люлька тихо, безмятежно покачивалась на подвесках бытия. Я
был высоко на горе, почти посередине склона, и почему-то не удивлялся
сему. Чуть ниже меня на уступе из камня стоял молодой монах в красной