"Войтек Стеклач. Как убить золотого соловья " - читать интересную книгу автора

- Пять лет назад.
Удовлетворенно кивнув, он записал мой ответ.

Что же такое со мной, мой любимый, сегодня
случилось,
Что плакать я вдруг, мой любимый, совсем
разучилась?...

"Любимый!" Разумеется, я знал, отчего мой текст превратился в сплошное
нытье. В нем не было иронии, той необходимой порции горькой иронии, которую
я ощущал, к примеру, в Зузаниных словах: "Как-нибудь вечерком встретимся".
Да только какая разница, что я ощущал, если передать это не сумел.
- Ну, хорошо.
Зузана рядом допела песню, и из магнитофона раздался ворчливый голос.
Я, конечно, не ошибся, предположив, что Зузане аккомпанирует не Добеш. Тот,
даже вдребезги пьяный, не мог наделать столько ляпов. Да, это был не Добеш.
Судя по голосу, который доносился из комнаты и который я узнал только
по интонации, так как слов не разбирал, этим виртуозным аккомпаниатором был
Гуго Бонди, менеджер Зузаны и одновременно группы Добеша. Бывший статист, а
в настоящее время художественный руководитель "Ротонды". Толстый добряк
Бонди, мой психолог-любитель.
- Что они там слушают? - спросил я у верзилы, кивнув в сторону комнаты.
Он пожал плечами, и до меня дошла вся бессмысленность моего вопроса.
Скорее это должен был знать я.
- Готово, - сказал верзила.
- И что теперь? - поинтересовался я.
Он вновь пожал плечами и, не поднимаясь со стула, протянул руку,
похожую на щупальца осьминога, к двери в комнату:
- Товарищ капитан!
То, что Бонди, расширяя область своей неуемной активности, вознамерился
попробовать себя в роли аккомпаниатора Зузаны, меня особо не занимало. Меня
занимало другое, и касалось оно моего текста. Ведь я передал его Зузане
только сегодня после обеда. Это была песенка Добеша, которую я продержал у
себя почти полгода. А это значит, что запись, которую слушали в комнате,
могла возникнуть либо на репетиции в "Беседе", либо в этой квартире. Сегодня
вечером.

6

Анди Арношт полагал, что слывет душой общества. Он верил сам и уверял
других в том, что с ним всегда очень весело.
- Факт, - изумляясь сам себе, пожимал он плечами, - такая уж у меня
слава.
Эта его слава отнюдь не была чрезмерной, но Анди целеустремленно
распространял ее. Жаль, что его ни разу не осенила догадка, как одинок он в
этих своих титанических усилиях. Арношт был невыносимо болтлив. Если кто и
веселился в его обществе, то исключительно по адресу самого Анди. И вот
он-то, обняв меня за плечи, исторгал рыдания, которые могли бы тронуть разве
что пани Махачкову. Но никак не меня. И не Бубеничека.
- Их это потрясло, факт, - всхлипывал Анди, - факт, пани Махачкова.