"Войтек Стеклач. Как убить золотого соловья " - читать интересную книгу автора

Все, что Зузана обещала, она всегда выполняла не более чем наполовину.
Я от многих об этом слышал, так что исключений, кажется, не делалось ни для
кого. В моем случае речь шла процентах о двадцати. Нам давно не шестнадцать
лет. А то, что мы два года назад наобещали друг другу, не было выполнено и
на эти двадцать процентов.
Я переобулся в серые тапочки для гостей. Свои вещи я уже вывез, у
Зузаны осталось только несколько моих книжек и пластинок. Но их я забирать
стеснялся. Зузана уже скорее всего не помнит, что это мои пластинки и мои
книги.
Я посмотрел на часы. Половина десятого. То, что она не появится в
восемь, я предполагал. Но что она не придет вообще или придет бог знает
когда... А у меня сегодня, между прочим, именины. И из глупых
сентиментальных соображений я хотел их отметить с ней.
- Уж если расходиться, - утверждала Зузана, - то по-человечески.
Оставаясь друзьями. Как-нибудь вечерком встретимся, посидим, ты мне вернешь
ключи, и все будет славно, согласен?
Я был согласен. Из прихожей двери вели в кухоньку и в ванную. И еще в
чуланчик, который Зузана превратила в мой кабинет. За эти два года я даже
написал несколько довольно удачных текстов и одно либретто к мюзиклу, у
которого были все шансы на успех до тех пор, пока в последний момент я не
обнаружил, что мое творение - перепев одного старого иностранного мюзикла.
Это, во-первых, подорвало мою дальнейшую творческую активность, а во-вторых,
заставило задуматься над убожеством моего образования. А также
существования.
Из всего ансамбля, что возник в врбовской гимназии, на тропе, ведущей к
славе, удержалась одна Зузана. И Добеш. Да, еще Добеш. Непринужденность, с
какой Зузана поднялась к вершинам поп-музыки, порою вызывала у меня
недоумение, но я принимал это как факт.
Я прошел через кухню с коллекцией чешского фарфора и с невымытои
кофейной чашкой на столе и открыл дверь в комнату.
- Как-нибудь вечерком встретимся, и все будет славно, согласен?
И вот этот вечер наступил. А Зузанка, видно для верности, все еще
морально готовится к нашей встрече неизвестно где и неизвестно с кем.
Половина десятого! Выключатель был вделан в дверной косяк и замаскирован
обезьяньей мордочкой с выпуклым лобиком, на который следовало нажать. Я
зажег свет. Широкоплечий битник с черными, как смоль, волосами, в
развевающемся красном плаще настигал Зузанку на середине лестницы, сложенной
из тяжелых белых плит и ведущей на золотой, отливающий синевой Олимп.
Зевс-громовержец принял образ Луи Армстронга, мясистая Гера получила сладкую
улыбку Эллы Фитцджеральд, а у одного из не поддающихся идентификации божков
была лысина и острые глазки заслуженного артиста Карела Влаха.
Произведение модного художника Каи Вытлачила занимало всю полукруглую
нишу площадью 4 на 2,5 метра и было написано прямо на стене. За три года,
что минули с момента возникновения этой монументальной фрески, красота и
блеск ее сочных тонов ничуть не потускнели. Мое внимание всегда привлекало
выражение лица Зузаны. Во всесокрушающих объятиях битника она дрожала от
стыда и одновременно блаженства. О первом свидетельствовали ее
сопротивляющиеся руки, которые виднелись из рукавов сильно потрепанного
нарядного платья, а второе подтверждал сладострастно приоткрытый рот. Со
стороны Каи Вытлачила здесь не было никакого злого умысла. Но и дружеской