"Стендаль "Жизнь Наполеона"." - читать интересную книгу автора

Невшательский приказом по армии, объявленным в Москве около 10
октября, разрешил всем солдатам, чувствовавшим себя не в силах
делать по десять лье в день, покинуть Москву, не дожидаясь
выступления армии. Умы немедленно разгорячились, и солдаты начали
прикидывать, во сколько дней они могли бы добраться до Парижа.

[1] Пожар в Москве начался в ночь с 14 на 15 сентября.
[2] При Бородине.



ГЛАВА LVII

Наполеон говорил: "Если я добьюсь успеха в России, я буду
владыкой мира". Он потерпел поражение - не от людей, а от
собственной своей гордыни и от климатических условий[1], - и Европа
начала вести себя по-иному. Мелкие государи перестали трепетать,
сильные монархи отбросили колебания; все они обратили взоры на
Россию: она стала средоточием неодолимого сопротивления.
Английские министры - люди, имеющие влияние только потому, что
они умеют извлекать выгоду из той самой свободы, которую
ненавидят, - не учли этой возможности. Россия воспользуется тем
положением, которого она благодаря им достигла, чтобы возобновить
начинания Наполеона, притом гораздо более успешно ибо ее действия
не будут связаны с жизнью одного человека: мы еще увидим русских
в Индии.
В России никто еще не изумляется господству деспотизма. Он
неразрывно связан с религией, и поскольку носителем его является
человек кроткий и любезный, как никто другой, деспотизмом так
возмущаются лишь немногие философски настроенные люди, побывавшие
в чужих краях. Не воззвания и не награды воодушевляют русских
солдат на бой, а приказания святого угодника Николая. Маршал
Массена рассказывал в моем присутствии, что русский, когда рядом
с ним падает смертельно раненный его земляк, настолько уверен в
том, что он воскреснет у себя на родине, что поручает ему
передать привет своей матери. Россия, подобно Риму[2], имеет
суеверных солдат, которыми командуют начальники, столь же
просвещенные, как и мы[3].
Когда Наполеон сказал в Варшаве: "От великого до смешного один
шаг", - он ясно сознавал, что поток истории изменил свое течение.
Но к этим словам он еще прибавил: "От успехов русские осмелеют; я
дам им два - три сражения между Эльбой и Одером и через полгода
снова буду на Немане".
Битвы под Люценом и Вурценом были последним напряжением сил
великого народа, доблесть которого уничтожалась мертвящей
тиранией. Под Люценом сто пятьдесят тысяч солдат из тех когорт,
которые никогда еще не были в огне, впервые приняли участие в
сражении. Зрелище ужасной резни ошеломило этих молодых людей.
Победа нисколько не подняла дух армии. Перемирие было необходимо.