"Тарас Степанчук. Наташа и Марсель " - читать интересную книгу автора

- Я видел горящие белорусские деревни и зверски убитых мирных людей.
Разве они хотели ту войну? Самое страшное, что мне пришлось наблюдать - это
дети, маленькие белорусские дети из сожженных деревень. Они не умели
смеяться, никогда не улыбались. Самое страшное - это дети, которые никогда
не улыбаются! Сейчас у тех выживших на войне детей - свои взрослые дети.
Разве могут они хотеть новой войны?
Генриетта заплакала, продолжая говорить сквозь слезы:
- А в газетах я читаю обратное. По радио, в кино, на экранах
телевизоров каждый день, час, минуту я слышу обратное. А у меня маленькие,
беспомощные - совсем беспомощные внуки, и я больше всего хочу им счастья,
мира: у них в семье и на всем белом свете. Я помню известие о гибели нашего
Франсуа там, в России. А сколько мы перестрадали за тебя, Марсель? Сколько
переживаний принес тот визит гестаповцев? Я все еще вижу страшные лица
повешенных и списки расстрелянных заложников, в которых с ужасом искала
отца. Я помню трагедию нашей Орадур, читала о том, что где-то в России
имеется Хатынь...


- Я ВИДЕЛ ЗАРЕВО ХАТЫНИ. Я ТАМ ВОЕВАЛ.

Эти слова Демин произнес, не повышая голоса, но сразу же в доме
зазвенела тишина, и Демин повторил:
- Я видел зарево Хатыни. И у меня есть внуки. Мой старший внук
рассказывал, что на уроке грамматики он изучал спряжение глаголов по поэме
нашего белорусского поэта Анатолия Вертинского "Реквием". И есть в той поэме
такие слова: "Я иду, ты идешь, а он не идет - он мертвый... Каждый
четвертый..." Три березки растут в Хатыни, на месте четвертой - Вечный
огонь. В память о каждом четвертом жителе моей Белоруссии, погибшем в ту
войну. - Демин горько вздохнул: - Если бы Хатынь у нас была одна, как
Орадур... Но только в Белоруссии - сотни таких же трагических Хатыней: на
месте многих и сегодня остались пепелища. Только в моей Белоруссии оккупанты
сожгли более девяти тысяч деревень! Я спрашиваю: может ли после всего этого
мой народ хотеть новой войны? И какая кара должна пасть на головы тех, кто
клевещет на мой народ? Разве мы, а не американские каратели через двадцать
пять лет после Хатыни уничтожили вьетнамскую Сонгми? Так же, как эсэсовцы
убивали Орадур...
Демин шагнул к Генриетте:
- Давайте посмотрим друг другу в глаза - это сильнее того яда, что
течет вам в душу с газетных полос и телеэкранов. Посмотрите мне в глаза!
Почувствовав, что наговорила лишнее, Генриетта растерялась и, пытаясь
хоть как-то сгладить впечатление от своих слов, миролюбиво заметила:
- Я вижу бога у вас в душе.
- Совесть - бог человека.
И тут Генриетту опять занесло:
- Надеюсь, господин Демин, вы не коммунист?
- Почему?
- Такой обаятельный человек не может быть коммунистом.
- Я коммунист, - просто сказал Демин, - и в этом моя человеческая суть,
мой долг и моя гордость. Моя жизнь.
- Тогда почему вы ТАК живете за своим железным занавесом?