"Андрей Стерхов. Атака неудачника ("Быть драконом" #2) " - читать интересную книгу автора

Тем временем она уверенным движением вогнала ключ в замок. Провернула,
толкнула тугую дверь плечом и, когда петли пропели "O sole mio", пригласила:
- Входите.
Я остановился на пороге и первым делом проверил наличие гиблых
эманаций.
Ничего такого не почувствовал.
Вошел и осмотрелся.
Увиденное поразило меня. Еще бы. Разбитые столы, за которыми сменилось
ни одно поколение эмэнэсов, расшатанные стулья от разных гарнитуров, два
перекошенных, заваленных серо-буро-малиновыми папками, шкафа, сваленные в
угол пульманы-инвалиды, а еще допотопного вида персональные
электронно-вычислительные машины фирмы IBM, дешевые корзины для бумажного
мусора, лампы дневного света с пожелтевшими, местами треснутыми плафонами и
чахлый столетник в жестяной банке из-под томатной пасты на подоконнике - вся
это убогая обстановка как-то не очень сочеталась с представительным образом
господина Холобыстина. Тут поневоле удивишься.
Бедность - не порок, подумалось мне, но тут не бедность, а нищета.
Причем, нищета вопиющая.
Неторопливо, словно кот, впервые попавший в незнакомое помещение, я
прошагал через всю комнату и остановился возле окна. Глянул сквозь
заляпанное стекло вниз, во двор, и какое-то время наблюдал, как работяги
сгружают с машины огромную катушку с силовым кабелем, потом обернулся к
госпоже Верхозиной.
Сообразив, что испытываю страшную неловкость, она помогла мне. Обняла
себя за плечи, будто озябла, и сказала:
- Не понимаю, зачем наш старый сатир все это затеял, тем не менее,
готова ответить на ваши вопросы.
Она сумела вложить интонацией в эту фразу столько всякого, что стало
понятно: у них с господином Холобыстиным давняя и весьма сложная история
отношений. Возможно, любовь-морковь, докатившаяся до взаимной ненависти, до
"убил бы - так люблю", до "зацеловал бы до смерти". А быть может,
многолетняя вражда, вызванная перманентной борьбой за трон. Или серьезные
творческие разногласия. Или еще что-нибудь. Вариантов тут множество, люди на
этот счет большие выдумщики.
Кажется, женщина на нерве, подумал я. Пока не передумала, надо
начинать.
И собравшись с духом, спросил для затравки:
- Вы, Инесса Романовна, сказали, что Семен Аркадьевич боится. А чего
он, по-вашему, боится?
Она пожала плечами.
- Чудит, как никогда не чудил. Несет жалкую чушь о каком-то проклятии.
- А вы, надо полагать, ни в какие проклятия не верите?
- Ай, бросьте, я взрослый и здоровый на голову человек.
- Но...
Она не дала мне досказать.
- Одна переборщила с пилюлями, другая в опасном месте дорогу
перебегала. Страшно, горько, больно, несправедливо наконец, только причем
тут мистика? Судьба. Помните, какими словами Пушкин заканчивает поэму
"Цыганы"?
Я помнил, но ответить не успел, она сама процитировала: