"Мартин Стивен. Совесть короля ("Генри Грэшем" #2)" - читать интересную книгу автора

Тяжело. И это при том, что роли были легкие, не требовавшие особого
напряжения сил. Даже в чем-то унизительные. И если Актер соглашался на них,
значит, он не такой уж и хороший лицедей на самом-то деле. Как бы то ни
было, Бену нашлось занятие на целый день.
Прошел мальчик, расклеивая за кулисами план спектакля в соответствии со
списком сцен и именами тех, кто в них задействован.
С места, где сидел Актер, просматривался весь зрительный зал. Купцы,
лекари, адвокаты и иностранцы заполняли галереи. Их дамы хихикали, пытаясь
сохранить внешнее приличие, пока карабкались по узким шатким лестницам на
свои места. Среди толпы, нахально нарушая закон, бродили торговцы:
предлагали орехи, яблоки, имбирные пряники, груши и пиво в бутылках. Этот
шум и этот запах он будет помнить всегда. Две с лишним тысячи тел набились
сюда. Потное, наполненное дрожью возбуждение; шуршание шелков и тафты дам на
галереях; крики торговцев; треск ореховой скорлупы и звон стекла; разговоры
на повышенных тонах и приглушенным шепотом; сырая вонь табака, смешанная с
кисловатым запахом пива и ядреным чесночным духом. Полчаса перед
представлением при полном зале лучше, чем опьянение, лучше даже, чем женские
ласки: квинтэссенция самой жизни, сжатой в круглый шарик и выпущенной в лицо
времени. Актер так задумался, что даже позабыл о боли в желудке.
Повисшее в воздухе напряжение сделалось почти осязаемым. Один из
молодых артистов стал бледен, казалось, его вот-вот стошнит. Волнение перед
первым выходом на сцену, решил Актер. Это понятно. Где еще с древнеримских
времен человек имел возможность говорить голосом поэта с тысячами душ,
собравшихся перед ним? Такое подвластно лишь королям и богам.
Неожиданно Актер понял, что рядом с ним стоит Генри Кондел. Он не
слышал, как тот подошел к нему. Не иначе Хэмминг рассказал старому приятелю
о его недомогании. С минуту они с Конделом молча вглядывались в бурлящую
толпу, ожидавшую начала представления. Старые друзья понимают друг друга с
полуслова, а то и вообще обходятся без слов.
Первым нарушил молчание Генри:
- Плохи дела. Я говорю о том, что случилось на днях...
- Для нас плохи, - отозвался Актер, - а для Тома и того хуже.
Том служил в "Глобусе" привратником. Здесь ему предоставляли кров и
ночлег. Он нес охрану в ночное время и в те немногие дневные часы, когда
"Глобус" бывал пуст. Два дня назад Том был найден с распоротой глоткой.
- И зачем только понадобилось красть лишь две рукописи? Почему бы не
забрать сразу все? - задумчиво спросил Генри.
Из помещения, где хранились ценные бумаги, кто-то похитил две рукописи.
В театре после принадлежащих труппе костюмов самой ценной вещью считался
подлинный текст пьесы. Привратнику платили, чтобы он зорко охранял и то и
другое.
- Твоя правда. Но почему?.. - произнес Актер, и сердце его дрогнуло. Он
знал почему, однако этот секрет не мог доверить даже старому другу. Сам
Актер повинен в смерти старины Тома. Имеет ли он право ставить под удар
жизнь своих верных друзей? Должен ли говорить правду, которую им не положено
знать?
- И вся эта возня вокруг последней пьесы Марло... С каких это пор из-за
рукописей поднимают такой шум? - спросил Генри, взглянул Актеру в глаза - и
не нашел в них ответа.
В последний раз пропела труба. В зале воцарилась звенящая тишина, какая