"Мартин Стивен. Совесть короля ("Генри Грэшем" #2)" - читать интересную книгу авторабывает только в театре. Представление началось.
- Кто тут? - Нет, ты ответь. Стой, назови себя! Хотя "Гамлет" шел уже далеко не первый год, он по-прежнему собирал полный зал. Тем более сегодня, когда главную роль играл сам великий Бербедж. В мгновение ока зрители из английского лета переносились в холодные стены Эльсинора, переносились благодаря лишь нескольким произнесенным словам. Двое дрожащих стражников, напуганных привидением. Одного этого было достаточно, чтобы зал притих, как по мановению волшебной палочки. Люди были там, в воображаемом мире Датского королевства, вместе с героями пьесы. Актер ненадолго провалился в сон - как он заметил, подобное всегда случалось с ним после приступов тошноты, - но вскоре проснулся и вздрогнул. В части "Гамлета", известной как "пьеса в пьесе", отец принца, на сей раз в исполнении старины Бена, должен был быть отравлен, причем яд вливали ему в ухо. С дьявольскими ужимками и гримасами Луциан, отравитель, потрясал флаконом в знак триумфа. "Странно, - подумал Актер, - первый раз вижу этот пузырек". Обычно тот был мерзко-зеленым, уже своим цветом возвещая о чем-то отвратительном и гибельном. На этот раз флакон в руках у Луциана оказался синего цвета и довольно изысканной формы. Луциан влил яд в ухо старому Гамлету. Актер всегда относился к этой части пьесы с неприязнью. Жидкость в пузырьке бывала холодной. Ему так и не удалось убедить остальных оставить емкость пустой и просто изобразить вливание жидкости. В труппе давно уже как Актер начинал конвульсивно дергаться. Ничего плохого в этом, разумеется, не было. Коль вещество призвано убить, то без судорог, пусть даже притворных, никак не обойтись. - Тебе не кажется, что Бен переигрывает, а? - сказал Кондел, придвинувшись ближе к Актеру. Старый Гамлет буквально бился в конвульсиях, метался в кровати, задыхаясь и издавая сдавленные стоны. "Какая жалость! - подумал Актер. - Как ни старайся, старина Бен, твои потуги вряд ли кто-либо оценит". С момента отравления пьеса превратилась в хаос - терзаемый угрызениями совести, король в ярости встал и, громко топая, вышел вон. Гамлет продолжал что-то вещать со сцены, король уже почти разоблачил себя, и никто даже не удосужился взглянуть на старого актера, который явно переусердствовал, изображая предсмертные муки, - до него уже никому не было дела. Бен напрасно растрачивал себя... на его губах даже появилась белая пена. Нет, что-то здесь неправильно!.. Актер чувствовал это даже из-за кулис. Его коллеги на сцене уловили сигнал. Дрожь. Она всегда охватывала исполнителей, стоило чему-то пойти не так, как задумано. Глаза Горацио бегали туда-сюда, Гамлет невыразительно мямлил свои реплики и даже пропустил несколько строф. Король Клавдий стоял, кипя яростью. Всем - и придворным, и актерам - следовало бы покинуть сцену. Тело старого Бена оставалось на прежнем месте. - Господи помилуй! - воскликнул Кондел. - Черт побери!.. Почему он не встает и не уходит?! Тело никогда не оставляли лежать на сцене. Таково было золотое правило. |
|
|