"Нил Стивенсон. Криптономикон (часть 2)" - читать интересную книгу автора

Последний раз, когда он был в Калифорнии, до Перл-Харбора, он ничем не
отличался от этих ребят - только чуток толковее, на "ты" с математикой и
музыкой. Теперь он знает войну, как им никогда не узнать. Он носит ту же
форму, но это маскировка. С его точки зрения война, как ее понимают эти
ребята, - выдумка почище голливудской картины.
Говорят, что Макартур и Паттон - решительные военачальники; мир
замирает в ожидании их очередного прорыва. Уотерхаузу известно, что Паттон и
Макартур в первую очередь вдумчивые потребители "Ультра-Меджик". Они узнают
из расшифровок, где враг сосредоточил основные силы, потом обходят его с
фланга и ударяют в слабое место. И ничего больше.
Все говорят, что Монтгомери хитер и упорен. Уотерхауз презирает Монти;
Монти идиот, не читает сводок "Ультра", чем губит своих людей и отдаляет
победу.
Говорят, что Ямамото погиб по счастливому стечению обстоятельств. Якобы
какие-то П-38 дуриком засекли и сбили безымянные японские самолеты.
Уотерхауз знает, что смертный приговор Ямамото выполз из печатающего
устройства производства "Электрикал Тилл корпорейшн" на гавайской
криптоаналитической фабрике и адмирал пал жертвой запланированного
политического убийства.
Даже его представления о географии изменились. Дома они с бабушкой и
дедом крутили глобус, прослеживая его будущий маршрут по Тихому океану от
одного забытого богом вулкана к другому затерянному атоллу. Уотерхауз знает,
что до войны у всех этих островков было лишь одно экономическое назначение:
обрабатывать информацию. Точки и тире, путешествуя по глубоководному кабелю,
затихают через несколько тысяч миль, как рябь на воде. Европейские
государства колонизировали островки примерно тогда же, когда начали
прокладывать глубоководные кабели, и построили на них станции, чтобы эти
точки и тире принимать, усиливать и отправлять к следующему архипелагу.
Часть кабелей уходит на глубину недалеко от этого самого места. Скоро
Уотерхауз отправится маршрутом точек и тире за горизонт, на край света.
Он находит пологий спуск и, вручив себя силе тяготения, спускается к
морю. Под мглистым небом вода тиха и бесцветна, горизонт едва различим.
Тонкий сухой песок зыбится под ногами, образуя круглые, доходящие до
щиколоток волны. Приходится снять ботинки. Песок набился в носки; Уотерхауз
снимает их тоже и засовывает в карман. Он идет к воде, неся в каждой руке по
ботинку. Другие гуляющие связали ботинки шнурками и повесили на брючный
ремень, чтобы не занимать руки. Однако Уотерхауза коробит такая асимметрия,
поэтому он несет ботинки, словно намерен пойти на руках, головой в воде.
Низкое солнце косо озаряет рябь на песке, гребень каждой дюнки
рассекает вдоль острый, как нож, терминатор. Гребни флиртуют и спариваются.
Уотерхауз подозревает, что их узор несет в себе глубокий и тайный смысл, но
усталый мозг бастует разгадывать загадки. Отдельные участки истоптаны
чайками.
В приливной полосе песок гладко вылизан волнами. Вдоль воды вьются
детские следы, расходясь, как цветы гардении от тонкого стебля. Песок
кажется геометрической плоскостью, затем накатывает волна, и мелкие
неровности проступают в завихрении струй, бегущих назад в море. Те, в свою
очередь, меняют рисунок песка. Океан - машина Тьюринга, песок - лента; вода
читает знаки на песке, иногда стирает их, иногда пишет новые завихрения,
которые сами возникли как отклик на эти знаки. Бредя в прибойной полосе,