"Нил Стивенсон. Ртуть ("Барочный цикл: Ртуть" #1) " - читать интересную книгу автора

неприкосновенность залива.
Итак, протянув мысленную линию от мёртвых воров у городских ворот до
порохового склада и дальше от виселицы на выгоне до портовых оборонительных
сооружений, Енох получает одну декартову числовую ось (которую Лейбниц
назвал бы ординатой); он понимает, чего боятся бостонцы и как церковники с
военными поддерживают здесь порядок. Правда, надо еще выяснить, что
прочертится вверх и вниз. Бостонские холмы разбросаны среди бесконечной
болотистой низины, которая медленно, как сумерки, растворяется в гавани или
реке, образуя пустые плоскости, на которых люди с веревками и вешками могут
построить любые кривые, какие заблагорассудится.
Енох говорил со шкиперами, бывавшими в Бостоне, и знает, где начало
этой системы координат. Он идёт к длинной пристани. Среди каменных
купеческих домов есть кирпично-красная дверь, над которой болтается
виноградная гроздь. Енох проходит в дверь и попадает в приличную таверну.
Люди при шпагах и в дорогой одежде поворачивают к нему голову. Торговцы
рабами, ромом, патокой, чаем и табаком; капитаны кораблей, которые всё это
перевозят. Таверна могла бы стоять в любой точке мира; в Лондоне, Кадисе,
Смирне или Маниле её наполняли бы те же люди. Им глубоко безразлично (если
вообще известно), что в пяти минутах ходьбы отсюда вешают ведьм. Здесь
Еноху было бы весьма уютно, но он явился сюда не за уютом. Конкретного
капитана, которого он ищет - ван Крюйка, - в таверне нет. Енох торопится на
улицу, пока трактирщик не принялся зазывать его внутрь.
Снова в Америку, к пуританам. Он входит в узкую улочку и ведёт лошадь
по шаткому мостику через речушку, вращающую мельничное колесо. Флотилии
стружек из-под плотницкого рубанка плывут по воде, словно корабли на войну.
Под ними слабое течение несёт к заливу убойные отбросы и экскременты. Вонь
соответствующая. Несомненно, где-то с наветренной стороны притулился
свечной заводик, где сало, негодное в пищу, становится свечами и мылом.
- Вы из Европы?
Енох чувствовал, что кто-то за ним идёт, но, оборачиваясь, никого не
видел. Теперь он понимает почему: его тень - мальчишка, подвижный, как
шарик ртути, который невозможно придавить пальцем. На вид ему около десяти.
Тут мальчуган решает улыбнуться и раздвигает губы. Из ямок в розовых дёснах
лезут коренные зубы, молочные качаются, как вывеска таверны на кожаных
петлях, Нет, на самом деле ему ближе к восьми, просто на треске и кукурузе
он не по годам вымахал - во всяком случае, по сравнению с лондонскими
сверстниками.
Енох мог бы ответить: "Да, я из Европы, где дети обращаются к старшим
"сэр", если вообще обращаются". Однако он не может пропустить
терминологическую интересность.
- Значит, вы зовете это место Европой? - спрашивает он. - Там обычно
говорят "христианский мир".
- Здесь тоже живут христиане.
- Ты хочешь сказать, что это тоже христианский мир, - говорит Енох, -
а вот я прибыл из какого-то другого места... Хм-м. Быть может, Европа и
впрямь более удачный термин.
- А как другие её называют?
- По-твоему, я похож на школьного учителя?
- Нет, но говорите как учитель.
- Так ты кое-что знаешь про школьных учителей?