"Р.Л.Стивенсон. Уир Гермистон" - читать интересную книгу автора

жены. Безмолвная, трепещущая, сидела она перед ним, и с каждым новым
блюдом, с каждым новым испытанием глаза ее испуганно поднимались к
лицу милорда и снова опускались долу; если он молчал, но ел, она
чувствовала невыразимое облегчение; если же он выражал недовольство,
мир для нее одевался мраком. Потом она шла к поварихе, - а это
всегда была ее сестра во господе - и говорила: "Ах, моя милая, как
ужасно, что милорду не могут угодить в его собственном доме!" Она
плакала и молилась вместе с поварихой, и повариха молилась вместе с
миссис Уир; а на следующий день к столу подавались кушанья ничуть не
лучше вчерашних: и новая повариха, сменявшая эту, бывала не лучше
прежней, но не менее набожная.
Приходилось только удивляться, как лорд Гермистон все это
сносил, однако он был чревоугодник стоического склада и
довольствовался добрым вином, лишь бы его было побольше. Но
случались минуты - с полдюжины раз за всю его женатую жизнь, - когда
терпение его иссякало. "Эй! - гремел он, сопровождая свой возглас
грозным жестом, - унесите это вон! И подать мне хлеба с сыром".
Никто из домочадцев не смел возразить или ослушаться; обед
прерывался; миссис Уир во главе стола, не прячась, заливалась
слезами; а его милость сидел против нее и, подчеркнуто не обращая ни
на что внимания, жевал свой хлеб с сыром. Лишь однажды отважилась
миссис Уир воззвать к нему после такой сцены. Он проходил мимо нее к
себе в кабинет.
- Адам! - только промолвила она с трагическим рыданием в голосе
и протянула к нему обе руки, в одной из которых был зажат насквозь
вымокший носовой платок.
Он остановился, обратил к ней сверху вниз гневное лицо, и во
взгляде его мелькнул огонек иронии.
- Вздор! - сказал он. - Все ваши вздорные выдумки. Что мне за
прок от божеской прислуги? Божеский суп - вот что мне нужно. Подайте
мне кухарку, которая умеет варить картошку в мундире, и по мне пусть
она будет хоть уличной девкой!
И с этими словами, прозвучавшими как богохульство для ее
нежного слуха, он прошел к себе в кабинет и захлопнул за собой
дверь.
Таков был его дом на Джордж-сквер. Иначе обстояло дело в
Гермистоне, где хозяйством заправляла Керсти Эллиот, сестра местного
лэрда и дальняя родственница миссис Уир. Здесь царил порядок в доме,
и был здоровый деревенский стол. Керсти была женщина, каких мало, -
опрятная, толковая, хозяйственная; в молодости Прекрасная Елена
вересковых пустошей, она и теперь оставалась хороша, как кровная
лошадь, и свежа, как ветер с холмов. Пышная, румяная, громогласная,
она вершила все домашние дела властной рукой, не скупившейся при
случае и на оплеухи. Набожная она была лишь в той мере, в какой того
требовала в те дни простая благопристойность, и это служило для
миссис Уир предметом многих горьких дум и многих слезных молитв. В
домоправительнице и госпоже повторились извечные Марфа и Мария; и
Мария, правда, не без укоров совести, полагалась на сильную Марфу,
как на каменную гору. Даже лорд Гермистон питал к Керсти особое
уважение. Мало с кем еще он чувствовал себя так непринужденно, мало