"Брэм Стокер. Крысы-могильщики (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

старьевщики и тряпичники. Я решил философским взглядом окинуть образ их
жизни, жилища и прочее в том же роде.
Работа, затеянная мною, прямо сказать была не из приятных и не из
благородных. Но мое упрямство широко известно, и оно победило все. Я
приступил к задуманному изучению с решительностью, которая была гораздо
заметней, чем при моих предыдущих изысканиях.
И вот однажды, солнечным днем, в конце сентября, я переступил порог
святая царства мусора. Здесь несомненно проживало довольно много мусорщиков,
так как между высокими холмами мусора и отходов я заметил протоптанную
тропинку и даже что-то вроде низких лачуг. Я медленно шел среди мусорных
куч, которые возвышались тут и там, словно часовые.
Проходя по этой мрачной местности, я вскоре стал замечать за собой
слежку - неясные тени перемещались за мусорными кучами, проявляя заметный
интерес к чужаку, вторгнувшемуся в их владения. Это место было подобно
крошечной Швейцарии, где налицо перенаселение; я шел по извилистой тропинке
вперед, а за мной тропинка уже занималась здешними обитателями.
Наконец, я вступил в пределы, если можно так выразиться, города
тряпичников. Тут и там виднелись хижины и лачуги. Совсем такие, какие можно
встретить в отдаленных уголках Аллановых болот: запущенные строения с
плетеными стенами, обляпанными грязью, крыши, покрытые соломой, украденной
из конюшен и хлевов. Это были дома, в которые не было никакого желания
войти, и даже на картинах, изображенные в ярких акварелях, они не
производили бы положительного впечатления. Посреди этой убогости стояла
конструкция - у меня язык не поворачивается назвать сие жилищем, - ничего
похожего на которую мне видеть ранее не приходилось. Это был огромный
дряхлый, платяной шкаф, может быть, вынесенный в свое время из будуара Шарля
Седьмого или Генриха Второго. И в этой развалюхе жили! Дверцы его были
распахнуты, и внутренняя "обстановка" просматривалась очень отчетливо. В
левой половине шкафа была устроена своего рода гостиная. Четыре фута в
глубину, шесть в ширину. И в этой конуре, сидя вокруг угольной жаровни,
попыхивали трубками шестеро стариков, одетых в заношенные мундиры солдат
Первой Республики! С первого взгляда было видно, что все они принадлежали к
классу никудышних людей, а проще - оборванцев. Мутные глаза и трясущиеся
головы указывали на их пристрастие к полынной водке. В их изможденных
блестящих взглядах застыла дремлющая злоба и жестокость, часто возникающая в
похмельном состоянии. Во второй половине шкафа полки для одежды и белья
сохранились еще с тех времен, когда шкаф использовался по прямому
назначению. Правда, они были подпилены по ширине ровно наполовину. На них
было набросано всякое тряпье и солома, и отметив под конец, что их было тоже
шесть, как и стариков-солдат, можно было смело предполагать, что они служили
здесь постелями. Старики - все шестеро - с любопытством наблюдали за мной,
пока я подходил. А приблизившись, я заметил, что они склонили головы друг к
другу и шепчутся о чем-то. Впрочем, ясно было о чем. Мне это не понравилось:
местность была пустынная, а смотрели на меня ветераны зловеще. Впрочем,
оснований для страха явно недоставало, и поэтому я бодро зашагал дальше по
тропе, постепенно углубляясь в эту помойную Сахару. Дорога была очень
извилистая, и я в буквальном смысле слова петлял. Меня поймут те, кто
катался на коньках на голландских катках. Скоро мне это стало надоедать.
Я завернул за недостроенный холм мусора и лицом к лицу столкнулся с еще
одним солдатом времен юного Наполеона, сидящим на небольшом стожке из