"Брэм Стокер. Дракула " - читать интересную книгу автора

оставить для меня место в дилижансе; но на мои расспросы он долгое время
ничего не отвечал и делал вид, что не понимает моего немецкого языка. Это
не могло быть правдой, так как раньше он прекрасно понимал его; по крайней
мере, в свое время на мои вопросы он отвечал. Хозяин и его жена поглядывали
друг на друга и на меня с каким-то страхом. Наконец, он пробормотал, что
деньги были посланы в письме и что больше он ничего не знает. Когда я
спросил, знает ли он графа Дракулу и не может ли что-нибудь рассказать о
замке, то он и его жена перекрестились и, сказав что они ровно ничего не
знают, просто-напросто отказались от дальнейших разговоров. Вскоре мне
пришлось отправиться в путь, а я так и не сумел никого расспросить. Все это
было очень таинственно и отнюдь не действовало на меня ободряюще. Перед
самым отъездом ко мне вошла жена хозяина - пожилая дама - и нервно
спросила: "Вам непременно нужно ехать, о молодой господин? Вам это
необходимо?" Она была в таком возбуждении, что, по-видимому, забыла и тот
маленький запас немецких слов, который знала, и примешивала к немецкой речи
другой язык, которого я совершенно не знал. Я мог следить за смыслом ее
речи только благодаря тому, что задавал много вопросов. Когда я сказал, что
должен сейчас же ехать, что меня призывает туда важное дело - она меня
опять спросила: "Знаете ли вы, что за день сегодня?" Я ответил, что сегодня
4 мая; она покачала головой и сказала опять: "О, да. Я это знаю, я это
знаю. Но знаете ли вы, что за день сегодня?" Видя, что я понятия не имею, в
чем дело, она продолжала: "Сегодня канун Святого Георгия. Разве вы не
знаете, что сегодня ночью, лишь только пробьет полночь, нечистая сила будет
властвовать на земле? А имеете ли вы представление о том, куда вы едете и
что вас там ожидает?" Она сильно сокрушалась, и как я ни старался ее
утешить, все было безуспешно. В заключение она упала передо мной на колени
и начала умолять не ехать туда; или, по крайней мере, переждать день-два.
Все это было в достаточной мере смешно, да к тому же я неважно себя
чувствовал; тем не менее меня призывали важные дела, и я не мог допустить,
чтобы на мой отъезд влияли какие-то бредни. Поэтому я поднял ее с колен и
как можно строже сказал, что благодарю за предостережение, но должен ехать.
Тогда она встала и, вытерев глаза, сняла со своей шеи крест и предложила
мне надеть его. Я не знал, как поступить, так как, будучи членом
англиканской церкви, с детства привык смотреть на такие вещи как на своего
рода идолопоклонство, но я боялся, чтобы мой отказ не показался
оскорбительным для пожилой дамы, которая была столь благожелательно
настроена ко мне, и колебался, не зная, как поступить. Заметив мою
нерешительность, она просто надела мне крест на шею, сказал: "Во имя вашей
матери". Вношу это в дневник в ожидании кареты, которая, конечно,
запаздывает; а крест так и остался у меня на шее. Не знаю, страх ли пожилой
дамы или те многочисленные рассказы о привидениях, которые господствуют в
этой местности, или сам крест тому виною - не знаю, но я не чувствую себя
так свободно, как всегда. Если этой книге суждено увидеть Мину раньше меня,
то пусть она передаст ей мой последний привет. Вот и карета.

5 мая. В замке

Серое утро сменилось ярким солнцем, высоко стоящим над горизонтом,
который кажется зубчатым. Я не знаю, деревья или холмы придают ему такую
форму - все так далеко, что большие и маленькие предметы сливаются. Не