"Андрей Столяров. Цвет небесный" - читать интересную книгу автора

парное молоко. Но прозрачная. В самом деле похоже на густой воздух. Не
хотелось вылезать. Она сказала: "Только не надо подробностей. Я тебя очень
прошу - без подробностей". Да, она помнит. Была ночь, и звезды, как сливы,
сияли в воде. И плавала луна - в черноте, под самой ивой. Будто неведомая
рыба. А на лугу колыхала серебряными метелками сухая, высокая трава. И был
от нее сладкий запах. И одурение. И если лечь на спину, то небо казалось
звездной рекой, текущей в темных, загадочных, древних, травяных берегах.
Жалобно и протяжно кричала какая-то птица, и от крика веяло ночным
одиночеством. И по верху трав полз слабый ветер, и шелест его был как
заклинание на священном, жестоком, давно умершем языке.
Она допила кофе, посмотрела на донышко. Подпала на Климова ясные
глаза.
- Этого никто не поймет. Только ты и я. Больше никто.
- И пусть, - сказал Климов.
- Ты же не можешь писать для меня одной, - сказала она.
- Могу.
Он знал, что - может. И она знала. Поставила вдруг задребезжавшую
чашку:
- Не бойся. Это не больно.
- Иди ты к черту, - сказал Климов.
- Честное слово. Ты даже ничего не почувствуешь. Я пробовала. Я сразу
отдала ему все, что умела. Это вроде гипноза. И никаких последствий.
Все-таки Сфорца - врач.
- Врач?
- А ты не знал? Он психиатр в прошлом. Отличный психиатр. Не бойся.
Будет просто легкий обморок. Потеряешь сознание минуты на три, на четыре -
всего один сеанс.
- А потом я повешусь, или сойду с ума, или стану инженером.
Она очень аккуратно погасила сигарету, посмотрела в окно на
безостановочно ходящие ноги.
- Ну и подумаешь. Из тебя получится неплохой инженер.
В самом деле. Что тебе терять? Ты не художник. Ты, наверное, сам это
знаешь. Сфорца и не покупает художников. Зачем ему чужое мироощущение? Он
покупает только ремесло. Технические навыки. Ты умеешь делать небо. И
ничего больше. Ладно. Он покупает твое небо. Вольпер делал хороший штрих и
не чувствовал цвета. Ладно. Он купил его штрих. Посмотри, что из этого
стало: он написал "Бурю". Я отдам вас всех за один мазок на этой картине.
Он не крадет. И не пользуется чужим. У него просто нет времени. Он поздно
начал. Ему бы начать на десять лет раньше. Он работал врачом. Он был
изумительным врачом. К нему записывались за год. Ему платили любые деньги.
Потому что он вытягивал самые безнадежные случаи: полных идиотов - из
мрака, из хаоса, из ниоткуда. У него был метод. Совершенно неожиданный.
Никто даже не подозревал, что можно подойти с этой стороны, а он подошел.
У него десятки статей. Он мог защитить докторскую - по совокупности. Ему
давали клинику. Ты не смотри: он старый. Он просто молодо выглядит. Когда
он пришел к Ялецкому, ему было уже тридцать семь. Он следит за собой.
Потому что художник должен жить долго. Чтобы успеть. Ты прав. Вернее, не
ты, а тот, кто сказал. Ведь какая мука - не успеть. Знать, что - можешь, и
упасть с разорванным сердцем за какие-то метры до финишной ленточки. Он
всю жизнь хотел писать. У него были способности. Так сложилось, что он