"Андрей Столяров. Цвет небесный" - читать интересную книгу автора

- Обед, - протяжно сказала продавщица.
Она испуганно оглянулась - забывшись. Климов перехватил ее ладонь.
- Поедем ко мне.
- Что?
- Поедем ко мне. Только один раз. И больше никогда.
Брови ее удивленно поползли вверх. Она вырвала руку. Встала, начала
застегивать пальто. Пуговицы не пролезали.
- Тебе нужно мое небо? - противным голосом сказал Климов.
Ему мешала внимательная продавщица.
- Не говори глупостей, - быстро и холодно сказала она. - Я - замужем.


Дребезжала железная крышка над дверью. Она была не закреплена.
Подходя к тротуару, автобус сильно кренился набок. Казалось, опрокинется.
Шаркал шинами о бровку, надсадно бурчал. Климова втиснули в самый угол.
Руками он мог пошевелить, а телом - нет. Как жук на булавке. Чья-то зимняя
шапка лезла в лицо затхло пахнущим мехом. Приходилось отворачиваться,
напрягая шею. В заднем окне, вибрируя, отъезжали морозные дома - верхние
этажи, тронутые рыжим утренним солнцем: улица была узкая. Разрезанное
проводами, сияло промытое небо. Окна под крышами ослепли от его неистовой
осенней голубизны. Растопыренная ладонь просунулась между головами и
уперлась в стекло. Прямо в синеву. Неестественно изогнувшись, побелела у
основания. Как ручьи в половодье, вздулись темные, малиновые вены. Климова
передернуло. Неужели у него когда-нибудь будет такая же безобразная
ладонь? И кто-нибудь вздрогнет, заметив ее разбухшие, ветвистые вены?
Надеюсь, до этого не дойдет. Надеюсь, я умру раньше. Я просто не смогу
жить с такими руками. Толстые, уверенные пальцы, готовые содрать небесную
синь, как полиэтиленовую пленку, и прямоугольные ногти, которыми можно
резать металл.
Он закрыл глаза, чтобы не видеть. Автобус трясло. Вокруг происходило
душное вращение тел. Кто-то продирался к выходу, работая локтями, кто-то
возмущался ночным еще, несвежим голосом.
Нагретый воздух уплотнялся и мелкой влагой оседал на стенки.
У Сфорца не было копий своих работ. Он не делал копий. Его мастерская
вообще не походила на мастерскую. Обычная комната - круглый стол, стулья.
Только вместо одной стены окно - от пола до потолка. И висит гобелен -
"Смерть и всадник". Струит истонченную временем благородную блеклость.
Климову немедленно захотелось написать так же. Чтобы краски на полотне
были как бы тенями друг друга. Он увидел себя в зеркале - бледный и
угрюмый человек напряженно озирается, сгорбившись и засунув кулаки в
обвислые карманы пальто. Сонные волосы у него встрепаны, а лицо
одновременно презрительное и завистливое. Жалкое лицо. Блестят голодные
глаза. Вышел Сфорца в атласном халате с широкими отворотами. Климов с
ненавистью уставился на красный, блестящий шелк, буркнул вместо
приветствия: "Я - посмотреть". Сфорца кивнул так же неприязненно:
"Пожалуйста", - отдернул штору. Было две картины на голой стене. Всего
две. В знаменитых черных рамах. Дух захватывало от этих картин, пустело в
груди, ныли сжатые руки и страшно было подумать, что это сделал - он.
Избегая смотреть, Сфорца зажег трубку, затянулся, как палец поднял
янтарный мундштук в тягучих колечках дыма. "Вот". На обоих полотнах не