"Ирвинг Стоун. Греческое сокровище" - читать интересную книгу автора

осматриваться и прикидывать, сколько запросят приданого. С самих девушек
спрос был маленький, и против этого обычая они не протестовали. Но его
нарушил Теоклетос Вимпос, настояв, чтобы Софья присутствовала при его
разговоре с родителями о Генри Шлимане. И с общего согласия кандидатура
Софьи была утверждена.
Софья смотрела на своего друга и родственника и думала о том, что для
этого аскета с впалыми щеками праздничным бывал стол с книгами, а не
яствами. Длинную бороду он носил уже профессором, но тогда еще коротко стриг
волосы. Три года назад, став священником, он вынужден был отпустить их, и
теперь, схваченные узлом, они свисали из-под клобука. Ни в чем не была Софья
так уверена, как в том, что он желает ей только счастья в жизни.
Она еще раз мельком взглянула на спину Шлимана, но думать о нем не
стала. Опустившись перед исполненной строгой красоты иконой Девы Марии в
пурпуровой накидке с капюшоном, она принялась молиться о святом
благословении.

2

Белому батистовому платью ее старшая сестра Катинго дала отставку
несколько лет назад, после замужества: уже тогда она еле влезала в него,
поскольку тяжелым складом фигуры пошла в мать. А Софье оно было велико, и,
застегивая кружевной воротничок, она чувствовала, как он свободен; но
лучшего платья у нее просто не было. Для семьи Энгастроменос обновки
кончились в тот самый день, когда отец оказался втянутым в финансовые
передряги и они потеряли прибыльную мануфактурную лавку и дом на площади
Ромвис, царственно взиравший сверху на величавую византийскую церковь
Богородицы, где крестили Софью и ее пятерых братьев и сестер, и на бурлящую
жизнью улицу Эвангелистрии, в дальнем конце которой возносился Акрополь.
За Катинго родители давали хорошее приданое, и ее мужем стал часовщик
Иоаннис Синессиос; но едва успели отгулять свадьбу, как была объявлена к
оплате огромная ссуда, взятая Георгиосом Энтастроменосом. Его компаньон не
замедлил бежать из страны, и вся ответственность легла на Георгиоса.
Выполняя свои обязательства, Георгиос был вынужден расстаться с купленным на
приданое жены роскошным особняком: в него попадали с тихой боковой улочки,
там было много спален, сад на крыше, пристройка, где спали мальчики,
красивые двойные двери вели на балкон, окруженный кованой балюстрадой, - так
хорошо было собраться на нем после ужина, подышать вечерней прохладой. И вот
дом на площади Ромвис - в двух шагах от фешенебельной улицы Гермеса - канул
в прошлое вместе с памятью о приданом Виктории Геладаки. Георгиос теперь уже
арендовал свою бывшую лавку, но плата была так высока, что трое мужчин-с ним
работали старшие сыновья, Александрос и Спирос, - зарабатывали только-только
на пропитание.
Их общественному положению тоже не приходилось завидовать. Софья и
Мариго остались без приданого, чем практически снимался вопрос об их
замужестве; Панайотису, самому младшему, не придется переступить порог
университета, хотя он уже в десять лет выказывает поразительную тягу к
книге.
Мадам Виктория, невысокая дородная дама, была женщиной гордой и
уравновешенной. Она на прямой пробор причесывала свои иссиня-черные волосы и
не допускала вольности в одежде, даже хлопоча на кухне. Мать Софьи