"Ирвинг Стоун. Греческое сокровище" - читать интересную книгу автора

происходила из знатной критской семьи, принявшей участие в одном из первых
восстаний против турок и вынужденной бежать в Афины, в ту пору утопавшие в
грязи и лишь недавно, в 1834 году, ставшие столицей Греции/ И хотя потеря
дома и семейной репутации были для мадам Виктории жестоким ударом, Софья ни
разу не слышала, чтобы мать упрекнула в неудачах своего беспечного супруга
или пожаловалась на стесненные обстоятельства. Правда, с Софьей она была
откровенна и, когда они оставались одни в доме - это уже после переезда в
Колон, - вела с ней доверительные беседы.
- Софья, дорогая моя, тебя все это тоже коснулось. Скоро тебе
семнадцать, ты кончаешь Арсакейон. Мы с отцом и не думали тебя торопить -
упаси бог, но мы уже начали приглядывать для тебя хорошую партию. А теперь
об этом надо забыть. Приданого нет, а без приданого ты не найдешь себе
человека по сердцу, который обеспечил бы тебе хорошее место в обществе.
Софья соскочила со стула и поцеловала мать в упругую щеку.
_ Мамочка, у меня еще семь лет до двадцати четырех, а
раньше никто не смеет назвать меня старой девой!
Мадам Виктория даже передернулась от этих слов.
Ах, Софья, нам не из чего выбирать, разве что бедный
деревенский священник или офицер из провинции... Если бы подвернулся
грек-эмигрант! Они наживают состояние в Египте, Малой Азии, в Америке, а
жениться возвращаются на родину. Эти люди не интересуются приданым, они ищут
воспитанную девушку, которая станет хорошей хозяйкой...
Разговор обретал серьезный оборот, и Софья оборвала его:
- Я уже хлопотала о месте учительницы. Как выпускнице Арсакейона мне
даже не придется сдавать экзамены.
Она была одета, густые черные волосы до блеска расчесаны щеткой,
жемчужные сережки продеты в уши, одежда убрана, кровать заправлена. Дольше
тянуть нельзя. Софья вышла в коридор, окна здесь смотрели в сад. Собралась
вся родня, в открытые окна доносился гомон без малого тридцати
родственников, слетевшихся со всего Колона увидеть таинственного, сказочного
миллионера, который приехал добиваться руки их Софьи.
"Как бы не так, - усмехнулась она своим мыслям. - Последние дни он
добивался руки у всей Греции".
Письмо, которое дядя Вимпос получил в конце апреля, по существу, было
предложением руки и сердца.
"Мой друг, я совершенно влюбился в Софью Энгастроменос, и, клянусь,
только эта женщина будет моей женой. Но два обстоятельства мешают мне
чувствовать себя женихом: во-первых, я не уверен, что получу развод;
во-вторых, из-за моих семейных неурядиц я шесть лет не знал ни одной
женщины. Если меня уверят, что я здоров, я не откладывая приеду в Афины и
переговорю с Софьей и, если она согласна, женюсь на ней...
Сколько лет Софье? Какого цвета ее волосы? Она играет на пианино?
Говорит на иностранных языках? Хорошая ли хозяйка? Понимает ли Гомера и
других наших древних авторов? Согласится ли она переехать в Париж,
сопутствовать своему мужу в поездках в Италию, в Египет - всюду?.."
И при всем этом Софья знала, что оба дня, которые он уже провел в
Афинах, Генри Шлиман рассматривал другие "варианты", проявив, по словам отца
Вимпоса, свойственные ему "немецкую основательность и американскую
расторопность". Он и не подумал скрыть свои встречи от Вимпоса - напротив,
представил ему полный отчет. Он навестил некую мисс Харик-лею, "которая не