"Том Стоппард. Травести" - читать интересную книгу автора

на высокий лоб которого ниспадали светлые пряди; густая грива соломенных
волос и гладко выбритый подбородок придавали ему сходство с древним
викингом... стоп! стоп! похоже, я его с кем-то путаю... не стоит обращать
внимание на мелочи, главное - напор, в напоре вся сила. Действительно, кто
(сами посудите: это сейчас легко, уже с учетом исторической ретроспективы,
держа в руках альбом с фотографиями, на которых мы видим Красную площадь,
битком набитую товарищами большевиками, - а вот и главный оратор! - лысый, с
бородкой, в костюме-тройке - разрази меня гром, если это не Ульянов! - как
же, как же, я его знавал: он всегда сидел между окном и шкафом с книгами по
экономике от А до К и далее в том же роде, - но отбросьте все это в
сторону), кто мог сказать тогда, кем был ему Радек, и кем был он Радеку или
Мартову или Мартынову, или Плеханову, и кем все они были ему в Цюрихе в
семнадцатом году? Сидели по кофейням, шептались как заговорщики, ну и что с
того? Шансов у них было не больше, чем у сосульки в мае. Один на миллион. Да
нет, еще меньше - стоит только вспомнить то время. Их первое собрание:
"Социал-демократы за гражданскую войну в Европе". Присутствовали: четверо.
Сам Ульянов, его супруга, Зиновьев и полицейский шпик. А теперь они все
хотят знать, каким он был, этот Ленин! Меня часто спрашивают: "Каким он был,
этот Ленин?" (Морщит лоб, пытаясь вспомнить) У тех из нас, кто знал Ленина,
величие этого человека не вызывало сомнений. (Осознает тщетность своих
усилий) И почему ты не поставил на него тогда фунт? Был бы сейчас
миллионером, как тот парень, что поставил шесть пенсов против "Титаника"!
Нет, нет и еще раз нет. Честно говоря, никто не мог бы подумать, что мышь,
собравшаяся в угловой комнате по адресу Шпигельгассе, четырнадцать, родит
гору. Стоп! Однако забавно: на одной и той же улице одновременно замышлялись
две революции. "Лицом к лицу на Шпигельгассе, улице Революции. Зарисовка".
От берегов медленно струящейся унылой Лиммат устремим шаги на запад и сразу
же очутимся по горло в воде, устремим шаги на восток и, оставив за спиной
бурлящий мегаполис банков и хронометров, очутимся посреди Старого города,
где время остановилось, запутавшись в лабиринте улочек. Кстати, вы мне не
поверите, но именно тут располагался квартал красных фонарей с россыпью
лавочек, торгующих порнографией, - настоящее логово порока посреди чопорной
Швейцарии, так что приготовьтесь бороться с соблазнами - впрочем, я опять
отвлекся, - итак, второй поворот направо, третий поворот налево, и мы на
Шпигельгассе. Узкая, мощенная булыжником улочка, строгие старые дома,
солидные фасады, а вот и дом сапожника - Каммерер его фамилия, дом номер
четырнадцать. У него и снимает комнату Ленин. А наискосок, под номером
первым, располагается погребок "У молочника" - то самое горнило, в котором
рождалось антиискусство, колыбель дадаизма!!! Что? Вы сказали да-да-изма? Вы
еще помните про дадаизм? Да, это было нечто среднее между футуризмом и
сюрреализмом, помесь Маринетти с Андре Бретоном, течение, возникшее в
краткий промежуток между Войной, Которая Положит Конец Войнам, и годами
ожидания Следующей Войны. Дада! Долой разум, логику, причинно-следственную
связь, традицию, пропорцию, смысл и осмысленность - мое искусство
принадлежит Дада, потому что Дада очень любит меня...
Итак, решено: "Воспоминания о дадаизме консульского работника в Цюрихе.
Накоротке с великими. Зарисовка".
Меня часто спрашивают: "Какое отношение имеет дадаизм к Первой мировой
войне? Как зародилось это течение? Где и когда? Кто был его основателем и
почему он дал своему детищу такое имя?" Это всего лишь некоторые из