"Рекс Стаут. Ее запретный рыцарь" - читать интересную книгу автора

пригорода.
У Бруклинского моста они пересели на поезд, идущий в Кони-Айленд,
проехали две или три остановки после Бат-Бич, затем пересели на троллейбус
и в конце концов оказались в унылом, заболоченном месте, где стояли только
один или два дома.
Где-то в уголке примостился невзрачный ветхий салун.
Дело происходило холодным, ветреным январским днем, однако Ноултон с
незнакомцем оставались здесь в течение трех часов и протоптали в снегу
широкую тропинку. Шерман в это время сидел в салуне, пытался согреться
дешевым бренди и наблюдал за ними в окно. Казалось, они и не собираются
расходиться.
Шерман больше не мог этого выносить. Он побрел к троллейбусной
остановке и по пути бормотал:
- Что за ерундой они занимаются? Он что, собирается купить дом в этом
захолустье?
И тут же его мысли приняли другое направление, отчего Шерман
болезненно скривился и резюмировал:
- Боги свидетели, он никогда ее не получит! Я не я буду, если не
встречусь с Колли. У него есть знакомые бандиты, а это значит...
Он зловеще усмехнулся.
На самом же деле Ноултон устроился на работу.
Тем вечером он немало удивил Лилю в ресторане "Люси", рассказав ей,
как провел день. Они теперь ужинали вместе почти каждый вечер, поэтому
Ноултона редко видели в "Ламартине" - обычно он ждал Лилю у ее дома.
Они обнаружили, что оба одинаково сильно любят музыку и книги, и
половину вечеров проводили в концертных залах и театрах. А когда Лиля
чувствовала себя неважно, или была утомлена, или портилась погода, они
оставались у нее дома, и Ноултон читал ей своим глубоким, звучным голосом
рассказы. Лиля не могла решить, что ей нравится больше, - тихие, счастливые
вечера дома или увлекательные зрелища в центре города.
Но в одном не приходилось сомневаться: никогда прежде ее жизнь не была
такой насыщенной. Буйные краски и полутона этого мира впервые открылись для
Лили. Каждый новый день был прекраснее предыдущего, каждый взгляд и слово
Ноултона заставляли ее дышать глубже.
Он не говорил о любви, и Лиля иногда задумывалась над этим, но без
особой тревоги. Он был внимателен и заботлив, даже нежен, и, конечно, ему
не была свойственна застенчивость, но он никогда не пускался в сантименты.
Лиля не позволяла себе ни переживать по этому поводу, ни прибегать к
каким-либо женским хитростям, к тому же не будучи в них искушенной. Она
просто ждала. Вечерами, когда он уходил, она шептала самой себе:
"Возможно, он это сделает... скажет мне, когда..." После этого девушка
по обыкновению краснела, даже неоформившаяся мысль вгоняла ее в краску, и
она была не в силах продолжать.
Ноултон мало говорил о себе. Сама же Лиля вскоре после знакомства
поведала о своей жизни - как осталась одна, почти без средств к
существованию в восемнадцать лет, как трудно ей пришлось, как она была
близка к отчаянию, как избегала соблазнов и злачных мест большого города.
Но в ответ на ее откровенность он ничего не рассказывал. Казалось, он
что-то закрыл в себе наглухо, выстроил какую-то крепость, и Лиля никогда не
пыталась взять ее штурмом.