"Павел Стовбчатый. Для Гадо: Побег ("Записки беглого вора" #1) " - читать интересную книгу автора

обрадованно и энергично.
Я пояснил ему, что меня ждет приятель, что мы только что из
"спецприемника" и не хотим светиться лишний раз.
- Да это проще пареной репы, слушай. Деньги есть? - спросил он на
всякий случай, видимо усомнившись в том, что после совдеповского
"спецприемника" у людей могут остаться хоть какие-то бабки.
- Всего полчаса назад "откупился", уволок у одной телки кошелек. Не
здесь, не щекотись. Кое-что есть, нам хватит, - сказал я, и мы пошли.
Купив все, что требовалось, я взвалил куртки на Толю - так звали
алкаша, а сам важно нес сумку с водкой и продуктами. По дороге он все же
упросил меня выпить по сто граммов разливухи на "ход ноги", и я милостиво
согласился. Я хотел купить себе очки, простые, не затемненные, но их нигде
не было, как, впрочем, и аптек. Обычные очки очень влияют на восприятие
окружающих, менты относятся к очкарикам снисходительнее, чем к остальным,
особенно если человеку за тридцать. Во всяком случае, очкарик редко
ассоциируется с внешностью бандита и тем более беглеца.
Пока мы дошли с Толей до Гадо, последний посинел и задубел от холода,
сидя на корточках возле какого-то старого сарая неподалеку от дома.
- На, надень! - Я взял у Толи куртку и протянул ее Гадо. - Самые
дешевые. Сейчас достану кепку...
Я тоже оделся в новье - на базаре не хотел привлекать к себе
внимание, - и мы пошли на квартиру нашего нового знакомого. Он жил совсем
рядом, в квартале от базарчика, в двухкомнатной квартире на втором этаже.
Бывший шахтер, а ныне забытый инвалид проживал здесь один уже года три. Его
взрослая дочь жила с мужем на другом конце города и иногда наведывалась к
отцу - навести кое-какой порядок и подкормить. Батя беспросветно бухал,
пропивая свою скромную пенсию еще до ее получения. Собственно, благодаря
дочке и уцелела эта запущенная квартира. "Если бы не Галька, давно бы пропил
к е...ой матери!" - махнул рукой Толя, когда я спросил его об этом. Жена
шахтера умерла от рака, а другим бабам он не нужен был и даром, как
выражался он сам. Все детали и нюансы я выяснил в процессе приема
"горячительного" и остался доволен.
Нам явно везло, я с ходу попал на шахтера, который хоть и был пьяницей,
но по карманам не лазил, в милиции не ночевал. Толяшку интересовала только
"Мадам вставная", то бишь водка, он почти ни о чем не спрашивал нас, и это
был второй плюс в нашем скверном положении. Разумеется, он давно понял, что
два незнакомца не из местных относятся к еще той публике, но красть у него
было практически нечего, не считая посуды и старых одеял. Я обследовал две
его комнаты и кухню, открыл кое-где защелки на окнах (старая привычка) и
грустно усмехнулся. За годы, которые я провел в лагерях, не многое
изменилось для таких, как Толя. Рабы продолжали жить, как и подобает рабам:
до сорока лет они радовались сексу и колбасе, после сорока уходили в
спасительный запой и умирали, как те же собаки или того хуже. Если не на
самой улице, под забором, то в таких вот хибарах. Я мысленно сравнил его
жилье с нашим бараком и не заметил особой разницы. Старый запыленный
телевизор привлек мое внимание. Я спросил у Толи, работает ли он, и он
утвердительно кивнул в ответ.
Стрелки на часах показывали три с четвертью, когда Толик наконец
свалился и заснул мертвецким сном. Бутылка водки и те сто граммов сделали
свое дело. На столе остались еще две непочатые: мы с Гадо не злоупотребляли