"Павел Стовбчатый. Зона глазами очевидца ("Записки беглого вора" #3)" - читать интересную книгу автора

трус, боящийся высоты, но и имея маленькую, ничтожную надежду на то, что он
одумается.
- А чего не пойти, с каких делов отказываться?! - якобы изумился он,
понимая, впрочем, что я так и так "прочту" его.
- Да мало ли что, Серый! Ты не пори горячку и взвесь все еще раз! На
кой хер тебе все это надо и что дадут тебе эти три дня, что?! Кому ты
веришь! Мне ли жевать тебе суть?.. Может, они ждут благодарности и вежливого
отказа, а? Все довольны, Серов, дескать, умен и сам выручил хозяина,
отказался.
Сердце мое защемило. За годы, проведенные в жутких лагерях, я начисто
отвык радоваться и боялся смеха, да и вообще всего хорошего, что иногда
выпадало на долю узника, жалкого и усталого. Со временем я научился
признавать и любить только тяжкое и мучительное и только в этом находил для
себя покой и уверенность, некую жизненную правоту на все случаи: вот я уже в
горе, а значит, более страшного и худшего ждать нечего. Я до сих пор помню
ту свою "невесомость" и внутреннюю легкость, с какою я общался с людьми и
палачами. Никогда больше я не имел того, что было там!
Серый, конечно же, был в курсе моих диких "пересидочных" - на тот
момент я отбывал где-то лет семнадцать без выхода - состояний и взглядов и
давно привык к ним.
- Ладно, давай без философии! - бесцеремонно оборвал он меня, видя, что
я, кажется, сажусь на "любимого конька", и тут же заговорил о деньгах.
- Дай мне две сотни, Паша, полторы у меня есть. На три дня хватит,
расслаблюсь малость и обратно "домой"! Я уже кое-что выяснил про поселок,
ага... Все будет ништяк, поверь, ты просто мнительный и пересидел. Тащи
"лове", я буду отваливать, пора, - поторопил он меня.
- Хорошо, тебе видней, Серый, - ответил я и поплелся назад в секцию, за
деньгами. Переубеждать и сбивать человека в таком состоянии не имело смысла,
к тому же он бы и не послушал меня в тот момент, это было ясно как день.
Глаза его горели, они буквально метали искры радости от предчувствия новизны
бытия - такое происходит с человеком перед самым настоящим освобождением,
когда пришла пора пожимать руки. До этого освобождающийся верит и не верит в
"свой" день, но он уже и не в лагере... Что тут было говорить!..
- Притырив принесенные мною деньги, Серый радостно и крепко хлопнул
меня по плечу и пошел...
Однако у самой входной двери вдруг неожиданно притормозил и оглянулся.
Я понял, что его что-то осенило, и не ошибся.
- Слу-ушай... - медленно произнес он, находясь в каком-то рассеянном
раздумье, мгновенно изменившем выражение его лица. - А что, если тебе
накинуть телогрейку и минут на пятнадцать "нырнуть" за столовую, туда, где
труба... Шесть-семь лесенок - и видно волю, а тебя никто не увидит за
зданием, да и ночь уже, обход будет в три. Дождешься, пока я выйду, и сразу
вернешься, а? - Он вопросительно посмотрел в мои глаза.
Я ничего толком не понял и потому спросил его о смысле и цели этого
наблюдения:
- Зачем, Саня, что это даст?
- Ну ты же сам говорил: "Мало ли че", вот и будешь точно знать, вышел я
или нет. На все сто, а то эти козлы и в БУР могут "выпустить", ага! Лады,
Паша?
- Пусть будет так, мне нетрудно, - согласился я. - Лишь бы они тебя с