"Питер Страуб. Возвращение в Арден" - читать интересную книгу автора

перевернул его. И там ничего. Я застонал. Потом снова изучил конверт.
Никакого адреса. Опущено в Ардене прошлым вечером.
Я пулей вылетел на дорогу; услышав скрежет шин, Дуэйн на своем тракторе
повернул голову. Я спешил прочь, как убийца с места преступления. Конверт и
чистый лист лежали на сиденье рядом со мной. Вспыхнули фары, будто их зажгла
рука невидимого духа. Инстинктивно я посмотрел в сторону леса. На опушке
никого не было: ни волка, ни охотника. Если это шутка, то чья? Какой-нибудь
старый враг в Ардене? Может, такие и были, но я сомневался, что враждебность
жены Энди простирается так далеко. Если это знак? Я опять взял конверт.
Никаких опознавательных знаков, кроме почтового штемпеля Ардена. "Черт", -
прошептал я и бросил конверт на сиденье.

С этого момента все и начало катиться кувырком. Ошибка с Тутой
Сандерсон, дурацкое письмо - быть может, я действовал бы более разумно,
если бы не сцена в таверне в Плэйнвью. Но тогда я понял, что собираюсь
делать в Ардене. И еще - мне показалось, что я узнал почерк на конверте.

Не сбавляя скорости, я гнал к Ардену по дороге, петляющей меж холмов.
Навстречу летели указатели и рекламные щиты: "Лучший хлеб у Банни",
"Доильные аппараты Серджа", "Корм для нутрий", "Шоссе 93", "Пшеница
Декальба" (оранжевые слова на зеленом фоне). На вершине холма, откуда
открывался безмятежный, как на итальянских пейзажах, вид на зелень полей с
белыми домиками и редкими группами деревьев, высился щит, извещавший, что в
казне города Ардена должно быть 4500 долларов - ни больше ни меньше. Я
включил радио и услышал голос Майкла Муза: "Никакого прогресса в
расследовании ужаса..." Я повернул настройку и включил на полную громкость
ненавидимую мною рок-музыку.
Каркасные дома Энди Харди, мотель РДН и сразу же - Мейн-стрит и сам
Арден, лежащий у подножия крайнего холма. Над кирпичной крепостью городского
центра кружили голуби, и в странной тишине вокруг я слышал, как хлопают их
крылья. Потом я свернул к стоянке за универмагом и выключил мотор. Хлопанье
крыльев не смолкало; выйдя из машины, я заметил, что птицы взлетают с крыши
центра и летают над Мейн-стрит. Кроме них, единственным живым существом в
пределах видимости был старик, сидящий на ступенях бара Фрибо. Где-то сзади
звякала на ветру оторвавшаяся вывеска. Во всей обстановке было что-то
зловещее, будто за закрытыми дверями Ардена пряталось неведомое зло.
Я зашел в магазин и набрал продуктов на неделю; две женщины у прилавка
странно поглядели на меня, стараясь не встречаться со мной глазами. Их
враждебность казалась почти театральной. Они как будто спрашивали: "Кто ты и
что здесь делаешь?" Я положил деньги на прилавок и отнес сумки в
"фольксваген". Мне еще нужно было купить бутылку виски.
По улице, из-за угла между гостиницей "Аннекс" и баром Энглера, шел
навстречу мне пастор Бертильсон со своей постного вида супругой. Я всегда
недолюбливал его и теперь не знал, куда укрыться. На другой стороне улицы
стояло двухэтажное здание с вывеской "Зумго". Я вспомнил, что уже слышал это
название; по словам Дуэйна, здесь работал Пол Кант.
В отличие от таверны Плэйнвью, "Зумго" явно не пытался идти в ногу с
веком. Помимо воли я принялся разглядывать старомодный интерьер помещения -
деревянные прилавки, скрипучие дощатые полы, вентиляторы под потолком.
Вскоре я заметил признаки упадка заведения - все было каким-то обшарпанным,