"Питер Страуб. Возвращение в Арден" - читать интересную книгу автора

даже продавщицы, взирающие на меня со страхом, к которому я уже начинал
привыкать. Несколько толстух рылись в куче нижнего белья, разложенной на
столе. Нет, я не мог представить Пола Канта в таком месте.
Женщина, которую я спросил, казалось, тоже не могла этого представить.
Сверкнув вставными зубами в вымученной улыбке, она осведомилась:
- Пол? Вы друг Пола?
- Я просто хочу его видеть. Он работает?
- Нет. А вы его друг?
- Вы хотите сказать, что он здесь не работает?
- Когда он здесь, то работает. Сейчас он болеет. Так, во всяком
случае, он сказал мисс Норд. Что он сегодня не придет. Так вы его друг?
- Да. По крайней мере, был.
По какой-то причине, это вызвало у нее приступ веселья. Еще раз показав
мне зубы, она окликнула товарку:
- Это друг Пола. Говорит, что не знает, где он.
Та присоединилась к ее веселью:
- Друг Пола?
- Господи, - пробормотал я, отворачиваясь от них. Я спросил: "Не
знаете, будет ли он завтра?" - но в ответ получил только недоуменные
взгляды. Я заметил, что покупательницы тоже смотрят на меня, и вспомнил
слова тети Ринн. Они явно чувствовали во мне чужака.
Пока продавщицы продолжали хихикать и обмениваться впечатлениями, я
прошел вглубь магазина. Я шел мимо неописуемых предметов одежды, свирепых
игрушек и ярдов материи, годной разве для лошадиных попон. Раздражение
ощущалось все сильнее. На втором этаже я обнаружил прилавок с книгами. Одна
из обложек привлекла мое внимание - ее написал мой профессор литературы,
знаменитый филолог. "Волшебный сон". Унылая монография о поэтах
девятнадцатого века в развеселой обложке, на которой длинноволосый юноша,
похоже, одурманенный каким-то зельем, нежился в объятиях сильно раздетой
красавицы - очевидно, Музы. По внезапному побуждению я взял книгу и сунул
ее в карман куртки. Именно это издательство должно было, по всей видимости,
опубликовать мою грядущую книгу о Лоуренсе. С опаской оглянувшись, я
убедился, что мое воровство осталось незамеченным. Проходя мимо кассы, я все
же положил рядом пятидолларовую бумажку и поспешил на улицу.
И попал чуть ли не в объятия Бертильсона. Клянусь, что в первую очередь
его розовое лунообразное лицо с вечной лицемерной улыбкой обратилось к моему
карману, где лежал "Волшебный сон", и лишь потом он посмотрел на мое лицо.
Потолстевший и облысевший, он показался мне еще неприятнее, чем раньше. Его
жена, прямая, как палка, и несколькими дюймами выше него, стояла рядом,
глядя на меня так, будто каждую минуту ожидала какой-нибудь пакости.
И, признаюсь, у нее были для этого основания. Когда мы с Джоан только
что поженились, пастор неустанно изводил нас своими поучениями, и в одну
пьяную ночь я написал ему издевательское письмо. По-моему, я написал, что он
недостоин носить свой воротничок.
Он это тоже помнил, и за всегдашней слащавостью в его глазах сверкали
ледяные искорки.
- Молодой Майлс. Какая встреча! Молодой Майлс.
- Мы слышали, что вы вернулись, - добавила его жена.
- Я хотел бы видеть вас завтра на службе.
- Что ж, я...