"Братья Стругацкие. Жук в муравейнике" - читать интересную книгу автора

змей он не обращает внимания вовсе, как и на комаров, а вот крысы его
интересуют, но только с гастрономической точки зрения. Впрочем, сейчас он
сыт.
Мне кажется, он уже сделал для себя кое-какие выводы и по поводу
города, и, возможно, по поводу всей этой планеты. Он равнодушно уклонился
от осмотра на диво сохранившегося особняка в седьмом квартале, совершенно
неуместного своей красотой и элегантностью среди ободранных временем
слепых, заросших диким ползуном зданий. Он только брезгливо обнюхал
двухметровые колеса военной бронированной машины, пронзительно и свежо
воняющей бензином, полупогребенной под развалинами рухнувшей стены, и он
без всякого любопытства наблюдал за сумасшедшей пляской давешнего
бедняги-аборигена, который выскочил на нас, звеня бубенчиками,
гримасничая, весь в развевающихся разноцветных то ли лохмотьях, то ли
лентах. Все эти странности Щекну безразличны, он почему-то не желал
выделить их из общего фона катастрофы, хотя поначалу, на первых километрах
пути, он был явно возбужден, искал что-то, поминутно нарушая порядок
движения, что-то вынюхивал, фыркая и отплевываясь, бормоча неразборчиво на
своем языке...
- А вот что-то новенькое, - говорю я.
Это что-то вроде кабины ионного душа - цилиндр высотой метра в два и
метр в диаметре из полупрозрачного, похожего на янтарь материала. Овальная
дверца во всю его высоту распахнута. Похоже, что когда-то эта кабина
стояла вертикально, а потом подложили под нее сбоку заряд взрывчатки, и
теперь ее сильно накренило, так что край ее днища приподнялся вместе с
приросшим к нему пластом асфальта и глинистой земли. В остальном она не
пострадала, да там в ней и нечему было страдать - внутри она была пустая,
как пустой стакан.
- Стакан, - говорит Вандерхузе. - Но с дверцей.
- Ионный душ, - говорю я. - Но без оборудования. Или, например,
кабина регулировщика. Я видел очень похожие на Саракше, только там они из
жести и стекла. Кстати, на тамошнем сленге они так и называются: "стакан".
- А что он регулирует? - с любопытством осведомляется Вандерхузе.
- Уличное движение на перекрестках, - говорю я.
- До перекрестка далековато, как ты полагаешь? - говорит Вандерхузе.
- Ну значит, это ионный душ, - говорю я.
Диктую ему донесение. Приняв донесение, он осведомляется:
- А вопросы?
- Два естественных вопроса: зачем эту штуку здесь поставили и кому
она помешала. Обращаю внимание: никаких проводов и кабелей нет. Щекн, у
тебя есть вопросы?
Щекн более чем равнодушен - он чешется, повернувшись к кабине задом.
- Мой народ не знает таких предметов, - сообщает он высокомерно. -
Моему народу это неинтересно. - И он снова принимается чесаться с самым
откровенным вызовом.
- У меня все, - говорю я Вандерхузе, и Щекн тут же поднимается и
трогается дальше.
Его народу это, видите ли, неинтересно, думаю я, шагая следом и
левее. Мне хочется улыбнуться, но улыбаться ни в коем случае нельзя. Щекн
не терпит такого рода улыбок, чуткость его к малейшим оттенкам
человеческой мимики поразительна. Странно, откуда у Голованов эта