"Братья Стругацкие. Жук в муравейнике" - читать интересную книгу автора

3 ИЮНЯ 78-ГО ГОДА. ЩЕКН-ИТРЧ, ГОЛОВАН

Было по местному времени около трех часов утра, небо было кругом
обложено, а лес был густой, и этот ночной мир казался мне серым, плоским и
мутноватым, как скверная старинная фотография.
Конечно, он первым обнаружил меня и, наверное, минут пять, а может
быть и все десять, следовал параллельным курсом, прячась в густом
подлеске. Когда же я наконец заметил его, он понял это почти мгновенно и
сразу оказался на тропинке передо мною.
- Я здесь, - объявил он.
- Вижу, - сказал я.
- Будем говорить здесь, - сказал он.
- Хорошо, - сказал я.
Он сейчас же сел, совершенно как собака, разговаривающая с хозяином,
крупная, толстая, большеголовая собака с маленькими треугольными ушами
торчком, с большими круглыми глазами под массивным, широким лбом. Голос у
него был хрипловатый, и говорил он без малейшего акцента, так что только
короткие рубленые фразы и несколько преувеличенная четкость артикуляции
выдавали в его речи чужака. И еще - от него попахивало. Но не мокрой
псиной, как можно было бы ожидать, запах был скорее неорганический -
что-то вроде нагретой канифоли. Странный запах, скорее механизма, чем
живого существа. На Саракше, помнится, Голованы пахли совсем не так.
- Что тебе нужно? - спросил он прямо.
- Тебе сказали, кто я?
- Да. Ты - журналист. Пишешь книгу про мой народ.
- Это не совсем так. Я пишу книгу о Льве Абалкине. Ты его знаешь.
- Весь мой народ знает Льва Абалкина.
Это была новость.
- И что же твой народ думает о Льве Абалкине?
- Мой народ не думает о Льве Абалкине. Он его знает.
Кажется, здесь начинались какие-то лингвистические болота.
- Я хотел спросить: как твой народ относится к Льву Абалкину?
- Он его знает. Каждый. От рождения и до смерти.
Мы с журналистом Каммерером посоветовались и решили пока оставить эту
тему. Мы спросили:
- Что ты можешь рассказать о Льве Абалкине?
- Ничего, - коротко ответил он.
Вот этого я боялся больше всего. Боялся до такой степени, что
подсознательно отвергал саму возможность такого положения и был к нему
совершенно не готов. Я растерялся самым жалким образом, а он поднес
переднюю лапу к морде и принялся шумно выкусывать между когтями. Не
по-собачьи, а так, как это делают иногда наши кошки.
Впрочем, у меня хватило самообладания. Я вовремя сообразил, что если
бы эта псина-сапиенс действительно не хотела иметь со мной никакого дела,
она бы просто уклонилась от встречи.
- Я знаю, что Лев Абалкин - твой друг, - сказал я. - Вы жили и
работали вместе. Очень многие земляне хотели бы знать, что думает об
Абалкине его друг и сотрудник Голован.
- Зачем? - спросил он также коротко.