"Аркадий и Борис Стругацкие. Обитаемый остров (окончательный вариант 1992 г)" - читать интересную книгу автора

излишне крепкое. На любителя.
Усатый что-то сказал, и Рада подошла к его столику. У них начался
какой-то приглушенный разговор, неприятный и неприязненный, но тут на
Максима напала муха, и ему пришлось вступить с ней в борьбу. Муха была
мощная, синяя, наглая, она наскакивала, казалось, со всех сторон сразу, она
гудела и завывала, словно объясняясь Максиму в любви, она не хотела улетать,
она хотела быть здесь, с ним и с его тарелкой, ходить по ним, облизывать их,
она была упорна и многословна. Кончилось все тем, что Максим сделал неверное
движение, и она обрушилась в пиво. Максим брезгливо переставил кружку на
другой столик и стал доедать рагу. Подошла Рада и уже без улыбки, глядя в
сторону, спросила что-то.
- Да, - сказал Максим на всякий случай. - Рада хорошая.
Она глянула на него с откровенным испугом, отошла к барьеру и
вернулась, неся на блюдечке маленькую рюмку с коричневой жидкостью.
- Вкусно, - сказал Максим, глядя на девушку ласково и озабоченно. - Что
плохо? Рада, сядьте здесь говорить. Надо говорить. Не надо уходить.
Эта тщательно продуманная речь произвела на Раду неожиданно дурное
впечатление. Максиму показалось даже, что она вот-вот заплачет. Во всяком
случае у нее задрожали губы, она прошептала что-то и убежала из зала. Рыхлая
женщина за барьером произнесла несколько негодующих слов. Что-то я не так
делаю, обеспокоенно подумал Максим. Он совершенно не мог себе представить -
что. Он только понимал: ни усатый человек, ни рыхлая женщина не хотят, чтобы
Рада с ним "сидеть" и "говорить". Но поскольку они явно не являлись
представителями администрации и стражами законности и поскольку он, Максим,
очевидно не нарушал никаких законов, мнение этих рассерженных людей не
следовало, вероятно, принимать во внимание.
Усатый человек произнес нечто сквозь зубы, негромко, но с совсем уж
неприятной интонацией, залпом допил свой стакан, извлек из-под стола толстую
полированную трость, поднялся и не спеша приблизился к Максиму. Он сел
напротив, положил трость поперек стола и, не глядя на Максима, но обращаясь
явно к нему, принялся цедить медленные тяжелые слова, часто повторяя
"массаракш", и речь его казалась Максиму такой же черной и отполированной от
частого употребления, как его уродливая трость, и в речи этой была черная
угроза, и вызов, и неприязнь, и все это как-то странно замывалось
равнодушием интонации, равнодушием на лице и пустотой бесцветных
остекленелых глаз.
- Не понимаю, - сказал Максим сердито.
Тогда усатый медленно повернул к нему белое лицо, поглядел как бы
насквозь, медленно, раздельно задал какой-то вопрос и вдруг ловко выхватил
из трости длинный блестящий нож с узким лезвием. Максим даже растерялся. Не
зная, что сказать и как реагировать, он взял со стола вилку и повертел ее в
пальцах. Это произвело на усатого неожиданное действие. Он мягко, не
вставая, отскочил, повалив стул, нелепо присел, выставив перед собою свой
нож, усы его приподнялись, и обнажились желтые длинные зубы. Рыхлая тетка за
барьером оглушительно завизжала, Максим от неожиданности подскочил. Усатый
вдруг оказался совсем рядом, но в ту же секунду откуда-то появилась Рада,
встала между ним и Максимом, и принялась громко и звонко кричать - сначала
на усатого, а потом, повернувшись, - на Максима. Максим совсем уже ничего не
понимал, а усатый вдруг неприятно заулыбался, взял свою трость, спрятал в
нее нож и спокойно пошел к выходу. В дверях он обернулся, бросил несколько