"Аркадий и Борис Стругацкие. Обитаемый остров (окончательный вариант 1992 г)" - читать интересную книгу автора

Человек в белом халате засмеялся. Жуткий это был смех, так мог бы
смеяться мертвец.
- Кончайте эту комедию, бригадир, - сказал он. - Зачем это вам?
- Вы - руководитель группы?
- Да. Был.
- Кого можете назвать из членов организации?
- Никого.
- Вы уверены? - спросил вдруг человек в штатском.
- Да.
- Видите ли, Кетшеф, - мягко сказал человек в штатском, - вы находитесь
в крайне тяжелом положении. Мы знаем о вашей группе все. Мы даже знаем
кое-что о связях вашей группы. Вы должны понять, что эта информация получена
нами от какого-то лица, и теперь только о нас зависит, какое имя будет у
этого лица - Кетшеф или какое-нибудь другое...
Кетшеф молчал, опустив голову.
- Вы! - каркнул ротмистр Чачу. - Вы, бывший боевой офицер! Вы
понимаете, что вам предлагают? Не жизнь, массаракш! Честь!
Кетшеф опять засмеялся, закашлялся, но ничего не сказал. Максим
чувствовал, что этот человек ничего не боится. Ни смерти, ни позора. Он уже
все пережил. Он уже считает себя мертвым и опозоренным... Бригадир посмотрел
на штатского. Тот покачал головой. Бригадир пожал плечами, поднялся и
объявил, что Гэл Кетшеф, пятидесяти лет, женатый, зубной врач,
приговаривается на основании закона об охране общественного здоровья к
уничтожению. Срок исполнения приговора - сорок восемь часов. Приговор может
быть заменен в случае согласия приговоренного дать показания.
Когда Кетшефа вывели, бригадир с неудовольствием сказал штатскому: "Не
понимаю тебя. По-моему он разговаривал довольно охотно. Типичный болтун - по
вашей же классификации. Не понимаю..." Штатский засмеялся: "Вот потому-то,
дружище, ты командуешь бригадой, а я... а я - у себя". - "Все равно, -
обиженно сказал бригадир. - Руководитель группы... склонен
пофилософствовать... Не понимаю". - "Дружище, - сказал штатский. - Ты видел
когда-нибудь философствующего покойника?" - "А, вздор..." - "А все-таки?" -
"Может быть, ты видел?" - спросил бригадир. "Да, только что, - сказал
штатский веско. - И заметь, не в первый раз... Я жив, он мертв, о чем нам
говорить? Так, кажется, у Верблибена?.." Ротмистр Чачу вдруг поднялся,
подошел вплотную к Максиму и прошипел ему в лицо снизу вверх: "Как стоишь,
кандидат? Куда смотришь? Смир-рна! Глаза перед собой! Не бегать глазами!"
Несколько секунд он, шумно дыша, разглядывал Максима - зрачки его бешено
сужались и расширялись - потом вернулся на свое место и закурил.
- Так, - сказал адъютант. - Остались: Орди Тадер, Мемо Грамену и еще
двое, которые отказались себя назвать.
- Вот с них и начнем, - предложил штатский. - Вызывайте.
- Номер семьдесят три-тринадцать, - сказал адъютант.
Номер семьдесят три-тринадцать вошел и сел на табурет. Он тоже был в
наручниках, хотя одна рука у него была искусственная - сухой жилистый
человек с болезненно-толстыми, распухшими от прокусов губами.
- Ваше имя? - спросил бригадир.
- Которое? - весело спросил однорукий. Максим даже вздрогнул: он был
уверен, что однорукий будет молчать.
- У вас их много? Тогда назовите настоящее.