"Аркадий и Борис Стругацкие. Обитаемый остров (окончательный вариант 1992 г)" - читать интересную книгу автора

- Настоящее мое имя - номер семьдесят три-тринадцать.
- Та-ак... Что вы делали в квартире Кетшефа?
- Лежал в обмороке. К вашему сведению, я это очень хорошо умею. Хотите,
покажу?
- Не трудитесь, - сказал человек в штатском. Он был очень зол. - Вам
еще понадобится это умение.
Однорукий вдруг захохотал. Он смеялся громко, звонко, как молодой, и
Максим с ужасом понял, что он смеется искренне. Люди за столом молча, словно
окаменев, слушали этот смех.
- Массаракш! - сказал, наконец, однорукий, вытирая слезы плечом. - Ну и
угроза!.. Впрочем, вы еще молодой человек... Все архивы после переворота
сожгли, и вы даже не знаете, до чего вы все измельчали... Это была большая
ошибка - уничтожать старые кадры: они бы научили вас относиться к своим
обязанностям спокойно. Вы слишком эмоциональны. Вы слишком ненавидите. А
вашу работу нужно делать по возможности сухо, казенно - за деньги. Это
производит на подследственного огромное впечатление. Ужасно, когда тебя
пытает не враг, а чиновник. Вот посмотрите на мою левую руку. Мне ее
отпилили в доброй довоенной охранке, в три приема, и каждый акт
сопровождался обширной перепиской... Палачи выполняли тяжелую, неблагодарную
работу, им было скучно, они пилили мою руку и ругали нищенские оклады. И мне
было страшно. Только очень большим усилием воли я удержался тогда от
болтовни. А сейчас... Я же вижу, как вы меня ненавидите. Вы - меня, я - вас.
Прекрасно!.. Но вы меня ненавидите меньше двадцати лет, а я вас - больше
тридцати. Вы тогда еще пешком под стол ходили и мучили кошек, молодой
человек...
- Ясно, - сказал штатский. - Старая ворона. Лучший друг рабочих. Я
думал, вас уже всех перебили.
- И не надейтесь, - возразил однорукий. - Надо все-таки разбираться в
мире, где вы живете... а то вы все воображаете, будто старую историю
отменили и начали новую... Ужасное невежество, разговаривать с вами не о
чем...
- По-моему, достаточно, - сказал бригадир, обращаясь к штатскому.
Тот быстро написал что-то на журнале и дал бригадиру прочесть. Бригадир
очень удивился, побарабанил пальцами по подбородку и с сомнением поглядел на
штатского. Штатский улыбался. Тогда бригадир пожал плечами, подумал и
обратился к ротмистру:
- Свидетель Чачу, как вел себя обвиняемый при аресте?
- Валялся, откинув копыта, - мрачно ответил ротмистр.
- То-есть, сопротивления он не оказывал... Та-ак... - Бригадир еще
немного подумал, поднялся и огласил приговор. - Обвиняемый номер семьдесят
три-тринадцать приговаривается к смертной казни, срок исполнения приговора
не определяется, впредь до исполнения приговора обвиняемый имеет пребывать в
работах на воспитании.
На лице ротмистра Чачу проступило презрительное недоумение, а
однорукий, когда его выводили, тихонько смеялся и тряс головой, как бы
приговаривая: "Ну и ну!.."
Затем был введен номер семьдесят три-четырнадцать. Это был тот самый
человек, который кричал, корчась на полу. Он был полон страха, но держался
вызывающе. Прямо с порога он крикнул, что отвечать не будет и снисхождения
не желает. Он действительно молчал и не ответил ни на один вопрос, даже не