"Линдсей Стюарт. Исключительно для птиц " - читать интересную книгу автора

одной из его аллей заметили старика. Он сидел в кресле-каталке, которую
толкал мужчина, очевидно, его слуга. Старик был укутан в толстые шерстяные
пледы и одеяла, носил темные очки и необычные, странной формы пластиковые
перчатки. Я еще подумал тогда, что он, видимо, страдает какой-то болезнью
кожи и перчатки защищают его руки от воздействия солнца и ветра. Бледное
морщинистое лицо сплошь было покрыто многочисленными щербинками, как у
перенесшего оспу.
Моя жена сразу же обратила на него внимание. Каждое воскресенье ровно
в три часа высокий, смуглый человек лет сорока вкатывал коляску в ворота
парка. Обычно они отдыхали на одном и том же месте. Слуга неподвижно
застывал за спиной хозяина, тогда как тот, держа в одной руке большой
бумажный пакет, другой разбрасывал из него корм для птиц, с виду
напоминавший крупные хлебные крошки, и едва слышно нашептывал что-то
беззубым ртом. Через некоторое время и слуга присоединялся к процедуре
кормления.
Они также заметили нас с женой. Старик несколько раз пытался
улыбнуться ребятишкам, при этом был виден его красный язык, робко дрожащий
между сморщенными губами, словно пытающийся вытолкнуть застревающие слова.
- Бедняга, - заметила тогда Элизабет.
Несколько недель мы с грустью наблюдали эту молчаливую сцену, пока,
наконец, не решились приблизиться к старику. Я уже тогда смутно
почувствовал, что здесь что-то не так, хотя толком не мог понять, что
именно. Я осторожно предупредил жену, чтобы она не подходила к старику, но
Элизабет лишь беззаботно пожала плечами. Между тем слуга явно
неодобрительно отнесся к нашей инициативе, выразив это ледяным молчанием.
Элизабет заговорила со стариком о погоде, и тот, приветливо улыбаясь,
протянул ей белый бумажный пакет с кормом, жестом показывая, чтобы она тоже
покормила толпившихся вокруг голубей. Элизабет взяла пригоршню крошек и
бросила птицам те с неистовством кинулись на корм, тесня и отталкивая друг
друга, стараясь подобрать даже самую маленькую крошку. С виду это птичье
лакомство было зеленоватого цвета, мягкое и рассыпчатое, как несвежий сыр.
Элизабет морщилась, прикасаясь к этим крошкам, которые, ко всему прочему,
оказались липкими на ощупь.
Чуть приподняв брови, Элизабет спросила старика, чем он кормит птиц и
почему они с такой яростью, почти остервенением набрасываются на пищу, но
тот лишь возбужденно взмахнул затянутыми в перчатки руками и громко,
радостно рассмеялся. Слуга же по-прежнему молчал. Затем, все так же не
проронив ни слова, он резким движением развернул коляску и покатил ее к
выходу из парка.
В следующее воскресенье мы все подключились к кормлению голубей, хотя,
должен признаться, чувство неприязни и даже отвращения к этой процедуре ни
на минуту не покидало меня. Не знаю, почему , но это действительно было
так. Кроме того, я заметил, что за истекшее время старик странно съежился,
словно немного усох, уменьшился в объеме. Старость? Скрытый недуг? Я не
знал.
Однажды - это было в воскресенье в конце мая - я заметил, что край
одеяла, укутывающего ноги старца, чуть сполз, и стало видно, что у него
только одна нога.
- Несчастный старик, - сказала тогда Элизабет. - Наверное, это
какая-то серьезная болезнь, раз даже пришлось ампутировать ногу.