"Линдсей Стюарт. Исключительно для птиц " - читать интересную книгу автора

Спустя несколько недель исчезла и вторая нога.
С этого времени мы стали наблюдать за странной парой уже с некоторого
расстояния. Мы просто не могли спокойно взирать на то, как он постепенно
угасает, отданный в жертву неведомому паразиту, медленно и неуклонно
пожирающему рассудок и тело старика и сея смерть везде на своем пути.
Возможно, дело было и в запахе, который исходил от его тела, - он продолжал
висеть в воздухе даже после того, как мрачная пара покидала парк. Впрочем,
я не исключаю, что это просто наше подсознание сигнализировало нам, что
здесь что-то не так. Могло быть такое на самом деле? Не знаю.
Примерно через неделю после того, как мы узнали, что старик лишился
ног, - это было в субботу - я проснулся ночью от стона Элизабет. Простыни
под ней скрутились во влажный от пота жгут; слабо вскрикивая, она металась
по постели. Я обнял жену, постарался успокоить, тогда как она, не
переставая, бормотала что-то, отдаленно напоминавшее "руки", часто повторяя
это слово, будто пытаясь найти ответ на неведомый мне вопрос. Проснулась
Элизабет в четыре часа утра вся в слезах. Я нежно обнял ее, спросил, что
случилось, и поцеловал. Она задрожала всем телом, покачала головой и вновь
погрузилась в сон.
На следующий день мы снова увидели старика - Элизабет прямо-таки
рвалась к нему. Приблизившись почти вплотную, она встала рядом и пристально
рассматривала его лицо. Он сильно похудел и осунулся: потерял едва ли не
половину своего веса. Неожиданно Элизабет заметила, что за темными стеклами
очков, скрывавшими почти половину старческого лица, зияют черные пустые
глазницы. Руки его, плотно обмотанные бинтами, были припеленуты к телу и
укутаны пледом. На сей раз не было радостных вскриков и пощелкиваний
пальцами, поскольку отсутствовали сами пальцы. В каталке сидело
забинтованное, запеленутое с ног до головы безрукое, безногое, безглазое
существо.
- Покормите их! - неожианно забормотал он надтреснутым, сбивчивым
шепотом, - Покормите их!.. - Это были первые и единственные слова, которые
Элизабет когда-либо слышала от старика.
- Уходите, - неожиданно резко сказал слуга, - Не вмешивайтесь. Разве
вы не видите, что он сильно болен.
Элизабет опрометью бросилась ко мне, лишь один раз оглянувшись назад,
- и именно в этот момент она увидела, как слуга откуда-то достал знакомый
пакет со зловонными крошками и стал щедро разбрасывать их голубям. Птицы с
обычным для них неистовством набросились на еду, отталкивая и подминая друг
друг, кружа вокруг кресла, нацеливаясь на плечи и спину старика.
С этого дня Элизабет стала терять рассудок. Врач прописал ей какие-то
таблетки и настоятельно рекомендовал полный покой. Она часами сидела в
кресле в углу комнаты, беспрерывно теребя непослушными, нервными пальцами
оборки лежавшей у нее на коленях подушки. Говорила она очень мало, лишь
безразлично отвечала на мои вопросы.
Настало воскресенье, и я с детьми, как обычно, решил пойти в парк. Мне
не хотелось брать Элизабет с собой, но она настояла. Дети затеяли привычные
игры на качелях, тогда как Элизабет присела на скамейку, напряженно глядя в
сторону ворот парка. Я молча развернул газету.
Подняв через несколько минут глаза, я увидел, что Элизабет стоит ярдах
в пятидесяти от меня, по-прежнему не отрывая взгляда от входа в парк. Мне
даже показалось, что она разговаривает сама с собой. Я посмотрел на часы,