"Мэри Стюарт. Полые холмы ("Мерлин" #2)." - читать интересную книгу автора

друг у друга весь солнечный свет, между белесыми стволами буков там и сям
чернел глянцевитый остролист. Выше деревья начинали редеть, тропа
карабкалась по крутому склону, слева, глубоко внизу, бежал ручей, а справа
уходил отвесно к небу травянистый откос с языками осыпей, увенчанный
поверху грядой голых скал. Трава была еще по-зимнему бурой, но под
прикрытием ржавого прошлогоднего папоротника проблескивали ярко-зеленые
листья пролески и готовился зацвести терновник. Где-то блеяли ягнята, и их
голоса да свист ястреба-канюка в высоте над скалами и хруст старого
папоротника под усталым копытом моего коня - вот и все звуки, нарушавшие
общее безмолвие. Здравствуй, дом, простота и покой.
Жители не забыли меня и, как видно, слышали, что я должен вернуться.
Когда в зарослях терновника у подножия скалы я слез с коня и отвел его под
навес, там нашел я свежую папоротниковую подстилку и мешок с овсом на
крючке за дверью, а когда поднялся на площадку перед входом в мою пещеру,
у бившего из-под скалы источника меня ждал сыр и свежевыпеченный хлеб,
завернутый в чистую тряпицу, и бурдюк местного слабого и кислого вина.
Источник был крохотный - одна прозрачная струйка, выбивавшаяся из
трещины сбоку от входа в пещеру. Вода, иногда низвергаясь маленьким
водопадом, а в другие времена только сочась по зеленому мху, стекала в
круглое углубление, выдолбленное в плоском камне. Над источником из
папоротниковых зарослей выглядывала статуя Мирддина - бога крылатых
воздушных пространств. Вода струилась прямо из-под его растресканных
деревянных стоп, и на дне каменной чаши, в которую она собиралась,
поблескивал металл. Я знал, что вино и хлеб, как и монеты, брошенные в
воду, предназначались столько же мне, сколько и богу Мирддину; в сознании
простых людей и я сам уже стал преданием здешних холмов, их божеством во
плоти, которое появляется и исчезает свободно, как воздух, и приносит
людям исцеление.
Я взял у источника всегда лежавший там кубок из рога, наполнил его
вином, плеснул часть к ногам бога, а остальное выпил сам. Бог разберется,
был ли то просто привычный жест или же в нем содержалось нечто большее. А
я, вконец измученный дорогой, не мог сейчас об этом размышлять или
сотворять молитву, я выпил для бодрости, только и всего.
По другую сторону от входа в пещеру на россыпи камней росли молодые
дубки и рябины, и в летнюю пору эта маленькая рощица затеняла и прятала
вход в мое каменное жилище. Но сейчас нависшие нагие ветви не могли скрыть
небольшого отверстия в скале, гладкого и округлого, словно бы пробитого
рукой человека. Я раздвинул их и вошел.
В очаге у самого входа все еще лежала седая зола, ветер закинул в нее
снаружи прутики и мокрые прошлогодние листья. Пахло запустением. Трудно
было поверить, что и месяца не прошло с тех пор, как я оставил эту пещеру
и поехал на зов короля, помочь ему в деле с корнуолльской герцогиней
Игрейной. Подле холодного очага так и осталась стоять немытая посуда от
последней трапезы, наскоро приготовленной на дорогу моим слугой.
Да, теперь мне придется самому быть себе слугой. Я положил на стол
бурдюк с вином и узелок с сыром и хлебом и занялся разведением огня. Трут
и кресало лежали на обычном месте под рукой, но я опустился на колени и
протянул над кучкой хвороста ладони, чтобы сотворить колдовство. Это было
простейшее колдовство и первое, усвоенное мною в жизни: добывание огня из
воздуха. Я обучился ему в этой самой пещере - здесь обитал старый