"Мэри Стюарт. День гнева (Мерлин #4)" - читать интересную книгу автора

догадалась столько месяцев назад...
Покачиваясь, она крепче прижала ребенка к груди, успокаивая саму
себя. Мыслями она ушла в прошлое, когда летней ночью два года назад Бруд,
получивший дар золотом в награду за молчанье, вышел в море, но не туда,
где ловил обычно, а дальше на запад, в бурные морские воды. Четыре ночи
кряду он ждал за мысом, жалея потерянный улов, но королевины обещанья и
золото заставляли его хранить клятву и держать рот на замке. А на пятую
ночь, тихую белую ночь оркнейского лета, в узкий пролив тайно вошел
корабль из Дунпельдира и стал на якорь во фьорде. С борта корабля спустили
шлюпку, и та почти беззвучно понеслась по воде, повинуясь мощным гребкам
сидевших на веслах солдат королевы. Бруд отозвался на их тихий оклик, и
уже вскоре две лодки стали борт о борт. Узел передали с рук на руки.
Шлюпка отчалила и растворилась в полумраке. А Бруд развернул свою лодку к
берегу и изо всех сил погреб в Тюленью бухту, где Сула ждала его у пустой
колыбели, держа на коленях пеленку, которую соткала для своего мертвого
сына.
"Бастард", - сказали им. Ничего больше. Королевский бастард. И потому
угроза для кого-то где-то. Но однажды может быть полезен. А потому молчите
и вскормите его, и, возможно, настанет день, который принесет вам большую
награду...
Награда давным-давно перестала занимать Сулу. Она жила с единственной
наградой, в которой нуждалась, - с самим ребенком. Но она также жила в
постоянном страхе, что однажды, когда где-то далеко то или иное лицо
королевской крови сочтет это для себя выгодным, мальчика у нее заберут.
Сама она давно уже сообразила, что это за "лица королевской крови",
хотя у нее хватало ума не заговаривать об этом ни с кем, даже с
собственным мужем. Король Лот тут ни при чем, в этом она была уверена. Она
видела остальных его сыновей от королевы: у мальчиков были золотисто-рыжие
волосы Моргаузы и, как отец, они были кровь с молоком и крепкого сложенья.
Ничего из этого не проявлялось в ее приемном сыне. Темные глаза и волосы,
пожалуй, могли принадлежать Лоту, но разрез этих глаз, линия бровей и скул
были совсем иными. И что-то в складке губ, в ручонках, в хрупкости кости и
чистой, теплого тона коже, в неуловимой манере двигаться и смотреть
говорило неусыпному взору Сулы о том, что перед ней дитя королевы, но не
сын короля Лотиана.
А если поверить в это, то и многое другое становится яснее: это ведь
люди королевы поспешили вывезти младенца из Дунпельдира до того, как
вернулся с войны король Лот; последовавшее затем избиение всех
новорожденных младенцев в городе ради того, чтоб отыскать и уничтожить
одно-единственное дитя, резня, которую король Лот и его королева
приписывали королю Артуру и его советнику Мерлину, но на деле (так
передавали из уст в уста опасливым шепотом) учиненная по приказу самого
короля Лота; и регулярные посылки деньгами и вещами или снедью, что
приходили из дворца, где за годы жизни ребенка король и не бывал. Выходит,
их посылала королева. И даже теперь, когда король Лот уже мертв, королева
все равно продолжала платить, и ребенок по-прежнему пребывал в
безопасности. Других доказательств Суле и не требовалось. Королева
Моргауза, дама, отнюдь не славящаяся мягкосердечием, едва ли стала
вскармливать бастарда своего супруга, более того - бастарда, на год старше
собственного законнорожденного первенца и потому имеющего, пусть спорное,