"Александр Студитский. Ущелье Батырлар-Джол [NF]" - читать интересную книгу автора

грызунов, длинный-длинный день в палатке, в душном и тесном костюме,
специально одеваемом для вскрытии зараженных животных, и вечера у костра,
когда весь отряд собирался, чтобы обсудить итоги дневной работы и наметить
план на будущее.
Карцева иногда поражало, как мало времени у него оставалось для того,
чтобы заняться другими мыслями, подумать о личных делах. Высокий азарт,
ярость исследователей, волнуемых схваткой с косностью природы, овладели
всеми участниками отряда - эпидемиологами, микробиологами, зоологами.
Близость победы над страшной болезнью мешала думать о чем-либо ином, кроме
цели, стоящей перед экспедицией.
И только в редкие часы, когда накопившаяся за день усталость
оказывалась недостаточной, чтобы свалить мертвым сном, Карцев, лежа в
спальном мешке, вспоминал фантастический день, проведенный в долине
Батырлар-джол.
Эти воспоминания были еще более неясными, чем мысли о Москве. Иногда
Борис не мог отличить испытанного им в действительности от видений и снов,
посещавших его по ночам. Он твердо верил, что в долине Батырлар-джол ему
как зоологу выпало неслыханное счастье - открыть невероятный, сказочный
мир неизвестных доселе живых существ, преображенных гигантизмом. Но от
всего увиденного в сознании остались только клочки и перепутанные обрывки.
Череп исполинского грызуна в ложе потока, гигантский эдельвейс, застывший
темным силуэтом на фоне вечернего неба, страшное рыло чудовищной лягушки,
фантастические стрекозы над озером - все это проходило в сознании, как
кадры старого, истрепанного кинофильма.
Он не рассказывал своим спутникам о пережитом в долине Батырлар-джол.
Сначала он все надеялся, что в работе выдастся "выходной" день, когда
можно будет рассказать об этой удивительной экскурсии и подумать о ее
повторении.
Но чем глубже в горы забирался отряд, тем меньше надежды оставалось на
такую возможность, и Карцев решил не трогать этой темы, пока не будет
решена задача, поставленная перед экспедицией.
Только своему учителю - профессору Огневу в Москве - он отправил письмо
с подробным отчетом о своих приключениях. Но, очевидно, он чересчур
сгустил краски, описывая свое возбужденное состояние во время блуждания по
долине Батырлар-джол, так как в обычном шутливо-вежливом тоне ответного
письма профессора сквозило совершенно явное недоверие. Очевидно, он считал
все приключения Карцева плодом бредового состояния, фантазией, возникшей в
одурманенном сознании.
Это было обидно, но совершенно логично. Доказать реальность всего им
увиденного он в конце концов мог, только представив конкретный предмет
своих рассказов. Карцев достал из кармана зуб исполинского грызуна и
смотрел на него хмурясь. Да, зуб не мог не вызывать интереса! Но все же
это был не более чем зуб.
Писал он и Павлу Березову, спрашивая, привелось ли ему побывать еще раз
в ущелье Батырлар-джол. Павел отвечал кратко, в несвойственной ему
сдержанной и холодной манере. По возвращении из долины Батырлар-джол он
был снова болен, но скоро поправился. "Ты был прав, - писал он, - эта
вода, очевидно, не годится для нас, пигмеев". Никаких воспоминаний о
путешествии письма не содержали.
"О новых экспедициях я уже не думаю, - писал Павел своим размашистым