"Теодор Старджон. Летающая тарелка одиночества" - читать интересную книгу автора

***

Ее белые округлые плечи слегка выдавались над холмами водяной пены.
Должно быть, она почувствовала мое присутствие (возможно, я закричал), ибо
обернулась и увидела меня, стоящего на коленях на берегу. В следующий миг
ее кулачки взлетели к вискам, лицо страшно исказилось, и, издав
пронзительный вопль, в котором смешались ярость и отчаяние, она шагнула
вперед и с головой ушла под воду.
Вскочив, я сбросил башмаки и ринулся за ней в волны прибоя. Я что-то
кричал и беспомощно шарил в воде руками, хватая качавшиеся на волнах
серебристые лунные блики, которые превращались у меня под пальцами просто
в соленую морскую прохладу. Я преследовал ее по пятам, и в конце концов ее
тело, подхваченное волнами, тяжело ударило меня в бок, а налетевший пенный
вал хлестнул по лицу и опрокинул нас обоих.
Окунувшись с головой в плотную, густую воду, я невольно ахнул, открыл
глаза и, переворачиваясь, увидел, как качнулась куда-то в сторону
вытянутая, зеленовато-белая луна Потом я снова почувствовал под ногами
жадный, проваливающийся зыбучий песок, и вдруг понял, что моя рука
запуталась в ее всплывающих волосах.
Отступающая волна потащила ее прочь, и на мгновение я ощутил, что ее
волосы выскальзывают из моей судорожно сжатой ладони, точно истекающий из
свистка пар. В этот миг я был совершенно уверен, что она мертва, но тут
она тоже почувствовала дно и, отталкиваясь от него ногами, стала яростно
бороться.
Удар пришелся мне по уху. Увесистый, мокрый, смачный, он заставил
меня покачнуться от острой боли, пронзившей всю голову. Стараясь
вырваться, она ринулась прочь, но моя рука так основательно запуталась в
ее волосах, что я не смог бы выпустить ее, даже если бы захотел. Когда
налетела следующая волна, она повернулась ко мне и снова пустила в ход
кулаки и ногти, одновременно продолжая отступать на глубину.
- Не надо! Прекрати. Я не умею плавать!.. - закричал я, но она снова
полоснула меня ногтями по лицу.
- Оставь меня! - взвизгнула она. О, Господи, почему ты не можешь
оставить, - (сказали ее ногти), - меня, - (сказали ее ногти), - одну! -
(закончил ее маленький твердый кулак).
Я потянул ее за волосы и, крепко прижав ей голову к белеющему плечу,
дважды ударил ребром ладони по натянувшейся шее. Она сразу обмякла, ее
тело всплыло, подхваченное новой волной, и я сумел вытащить ее на
мелководье.
Там я взял ее на руки и отнес туда, где высокий песчаный бархан
скрывал нас и от шумливого, широкого, жадно вытягивающегося языка прибоя,
и от ветра, проносившегося теперь высоко над нашими головами. Впрочем, в
этой уютной ложбинке было так же светло, как везде. Растерев ей запястья,
я погладил ее по щеке и сказал: "Все хорошо!", и "Смотри!", и назвал
несколько имен, которыми я когда-то называл свой волшебный сон, свою
мечту, поселившуюся в моем сердце задолго до того, как я впервые услышал
об этой женщине.
Она лежала на песке совершенно неподвижно; только дыхание со свистом
вырывалось сквозь стиснутые зубы, да губы слегка кривились в улыбке,
которую крепко зажмуренные и запечатанные сетью морщин и кожных складочек