"Эжен Сю. Плик и Плок " - читать интересную книгу автора

на дыбы и очутился в десяти шагах от своего неприятеля, преследовавшего его
со злобой. Но лошадка с обычной быстротой устранялась от него, почти играя,
и опередила его настолько, что седок ее мог остановиться на минуту перед
ложей Монхи, и сказать ей: "Опять для вас, синьора, но теперь в честь этих
алых уст, пурпурных как коралл Первана".
Вол напал с яростью: всадник с белым пером выждал его хладнокровно,
выдернул из седла пистолет, прицелился и выстрелил в него с такой верностью
и искусством, что чудовище, мыча, поверглось к ногам его лошади. Видя всю
великую опасность, которой подвергался этот чудесный человек, Монха
испустила пронзительный крик, кинулась на перила своей ложи и простерла
вперед руки: он схватил одну из них, запечатлел на ней жаркий поцелуй, и
снова устремил на нее пристальный и неподвижный взор.
Эта неожиданная сцена была столь странна для испанцев, что они
остановились, как бы окаменев от удивления. Этот дивный наряд, этот убитый
бык, против всякого обычая, выстрелом из пистолета, этот человек,
поцеловавший руку у полусвятой, у невесты Христа - все это настолько
противоречило принятым традициям, что Юнта, Алькад и губернатор сделались
безгласными, между тем, как возбуждавший столь живое любопытство, приковал
пламенеющие свои взоры к трепещущей и смущенной Монхе, не имевшей силы выйти
из ложи. Тщетно игуменья обременяла черного всадника названиями самыми
оскорбительными, такими как безбожник, окаянный, презренный отступник!
Тщетно кричала ему голосом священного негодования: "Бойся гнева Небес и
людей, ты, который осмелился привлечь внимание этого целомудренного слуха к
светским речам, который не содрогнулся коснуться руки, обещанной Господу".
Презренный все еще смотрел на Монху, повторяя с удивлением: "Как
хороша! Как хороша!"
Наконец визгливый голос Алькада вывел его из этого исступления, тем
скорее, что Монха вышла из ложи, опершись на руку игуменьи, и что двое
сержантов схватили под уздцы его лошадь: он позволил это без сопротивления.
- В пятый раз, кто бы вы ни были - отвечайте, - сказал Алькад. - По
какому праву вы убили из пистолета вола, определенного к увеселению публики?
По какому праву вы обращались с речью к молодой девице, которая должна
завтра произнести священный и вечный обет? Одним словом, кто вы?
И главный судья снова сел на свое место, вытер лоб, посмотрел на
губернатора с довольным видом, и сказал сержантам: "Держать крепче его
лошадь!".
- Кто я? - сказал таинственный всадник, приподняв гордо свою голову,
которую до этого нельзя было хорошо рассмотреть.
И тогда открылись черты совершенной правильности; его глаза были смелы,
проницательны; черные и лоснящиеся усы оттеняли румяные губы, и густая
борода, рисовавшаяся двумя дугами по длине щек, доходила до выгнутого
подбородка; только лицо его было мрачно и бледно.
- Кто я? - повторил он звучным и полным голосом, - вы тотчас это
узнаете, достойный Алькад. - И, натянув крепко поводья, он сильно ударил
шпорами в бока своего коня. Животное поднялось проворно на дыбы, и сделало
такой удивительный прыжок, что сержанты, опрокинутые ударом его груди,
покатились по цирку.
- Кто я?.. Я Хитано, Цыган, - проклятый, окаянный, если вам угодно,
достойный Алькад.
И в два скачка он перенесся через ограду и барьер, достиг берега,