"Михаил Сухоросов. Ибо сказано в писании" - читать интересную книгу автора

- Тех, к кому ведет ангел, не увозят силой. Это знак с неба. Хочешь
назваться моей женой?
- Вот теперь я спрошу твое имя, присланный ангелом. Чьей женой ты
предлагаешь мне назваться?
Не успел ответить - снаружи лошади захрапели, голос хриплый что-то
выкрикнул, другой ответил. Поднялся князь, руку к мечу поближе положил.
Раскрылась дверь, двое ворвались: высокий в лиловом и низенький, рыжий, в
синем плаще.
- Ну, заставил ты, князь, за собой погоняться! - рыжий зубы оскалил. -
Еле нашли...
Длинный молчит. Борода белая, глаза ледяные.
- Где остальные? - у князя теперь даже голос другой - низкий,
отрывистый.
- Да на дороге же, тут, рядом! Порастеряли друг дружку сперва... Мы-то
с отцом епископом сразу тебя искать поехали. Ты где же пропадал-то, князь?
- Потом, Мехай, потом, - князь все улыбается, на Кату глядя. И длинный,
белобородый этот тоже глазами своими холодными смотрит, словно в нутро хочет
заглянуть. Потом и на князя глянул быстро, заговорил - выговаривает твердо,
на северный лад:
- Надо торопиться. Ты обещал отстоять мессу за удачный поход. С
обещанием богу не медлят.
- Две мессы, Ульв. Три... Только потом ты обвенчаешь меня.
Ульв в лице не изменился, голос тот же сухой, лязгает:
- Не во время поста. Позже - если она правой веры. Не пристало на
язычницах жениться.
- О вере - потом... Жди, красавица, через неделю пришлю сватов, -
улыбнулся князь, вышел. Рыжий за ним потянулся, все так же зубы скаля. А
Ульв этот еще на миг задержался, на Кату глядя, но не сказал ничего, только
губы поджал.. Странный он какой-то... Только не до него Кате - молчит она,
улыбается, вспоминает черные глаза, оберег на руке крутит.

К вечеру похолодало, подталый снег в жесткую корку застыл. Сегодня как
раз день ночи равен - самое подходящее время, чтоб с богами разговаривать.
То ли добрее они в этот день, то ли что еще... Вот и скрипит наледь под
сапожками Каты - по утоптанной тропинке к островерхой церкви из желтых
бревен.
Правду тогда князь сказал - приехали за Катой через неделю. Тот же
рыжий, Мехай, с ним еще какие-то, Ката их не запомнила. Долгая неделя была!
Зато теперь - как во сне: ласковые черные глаза рядом, большие уверенные
руки, губы горячие... Не знала Ката, что в жизни так бывает, думала, только
в песнях, что бродячие сказители поют... А теперь - месяц почти - сама как в
сказке.
Народу тут у князя... Одной дружины четыре десятка, да слуг сколько, да
рабов еще... А по вечерам в большом покое пить собираются, и Мехай этот
рыжий у огня рассядется, и ну рассказывать! Куда до него Ильяшке-деревяшке:
все про князей да королей, да стихами... Только этот, лиловый, Ульв-епископ,
который говорит смешно - какой-то он все же странный. Кату вроде и боится,
но виду не показывает, а может, и не боится, а вообще не поймешь, что...
Бывает, в этой церкви соберет всех, и давай с богом своим разговаривать на
каком-то непонятном языке. И не по-северному, уж Ката северную речь-то