"Анатолий Сухотин. Парадоксы науки (Серия "Эврика")." - читать интересную книгу автора

означает в греческом "пожирающий", а "цитос" - "вместилище", здесь -
"клетка". Отсюда и термин "фагоцитоз", введенный также, кстати сказать, И.
Мечниковым.
Теория была новой, необычной и по ряду пунктов еще недостаточно
законченной. Ученый искал подтверждений своей идее, уяснял возможности ее
применения в соседних разделах биологии и медицины. Искал и уязвимые
места, чтобы совершенствовать. Так он писал:
"Стараясь... представить общую картину явлений невосприимчивости при
заразных болезнях, я желал вызвать критику и возражения, чтобы выяснить
судьбу фагоцитарной теории в приложении к вопросу о невосприимчивости".
И. Мечников специально выступал в тех научных собраниях, где могли быть
его противники. С этой целью он представил, например, доклад на Парижский
международный конгресс врачей в 1900 году, подчеркнув, что сознательно
старался вооружить несогласных сведениями, чтобы они имели возможность
поспорить с ним.
Исследователи ставят в пример современного австралийского биолога Ф.
Барнета, который обычно завершает свои статьи перечислением пунктов, где
развиваемая им точка зрения более всего нуждается в уточнении.
В самом деле, настоящий ученый обеспокоен развитием науки в целом, а не
только судьбой собственной теории. Любая теория лишь эпизод на пути
великого движения человеческой мысли к истине. Истоки этого движения -
неудовлетворенность достигнутым, желание новых успехов. Поэтому если в
начальных стадиях развития идеи охотятся за фактами, ее подтверждающими,
то позднее более важными могут стать факты, которые ей не подчиняются, ибо
в них - ростки новых идей.
Известный немецкий изобретатель XIX века Р. Дизель, которому
человечество обязано высокоэкономичными двигателями внутреннего сгорания,
не случайно заметил однажды: когда опыт кончается неудачей, начинается
открытие.
Так же и Н. Семенов, крупный советский химик, главным в опыте почитает
не то, что несет подтверждение теории, а то, что противоречит ей.
Руководствуясь именно этим правилом, он и получил замечательный результат
- разветвленные цепные реакции в химических процессах, - а затем и
Нобелевскую премию. В одном из экспериментов со свечением фосфора все
оказалось не так, как показывали законы. Ученый не побоялся пойти им
наперекор. Многие приняли его сообщение с недоверием. Видный немецкий
специалист М. Боденштейн, например, посчитал выводы Н. Семенова ошибкой
эксперимента. Сомнения выразил и авторитетный советский ученый Л. Иоффе -
"папа Иоффе", как его ласково называли наши физики. Однако Н. Семенов
оказался прав, и ею цепные реакции вошли в золотой фонд науки.
Характерно, что степень "рассогласованности" между данными опыта и
признанной теорией является обычно показателем глубины назревающих событий.
Как в шутку заметил выдающийся французский ученый Ф. Жолио-Кюри, чем
дальше эксперимент от теории, тем он ближе к Нобелевской премии. Поэтому
все заслуживающие внимания неясные пункты, все странности и несоответсчвия
принятым или только нарождающимся положениям науки надо обнажать, доводить
до сознания эпохи. Кто знает, не зарыты ли здесь новые парадоксы и, стало
быть, возможности новых продвижений в глубь материи.
Одним словом, нужны идеи. Значит, нужны люди, способные эти идеи
изобрести, "возглавить" и бросить в гущу парадоксальных ситуаций. Но это