"Татьяна Львовна Сухотина-Толстая. Воспоминания " - читать интересную книгу автора

- И дайте мне по коробке конфет в день - и больше ничего, - шептал
Илья, захлебываясь от смеха.
- И дайте мне хорошей зернистой икры и бутылку шампанского - и больше
ничего, - подхватывала я тоже шепотом.
С Фетом приезжала его жена - милая, добрая Марья Петровна. Ее мы любили
гораздо больше, чем ее знаменитого мужа. Она всегда со всеми была ласкова,
и от нее так и веяло скромностью, снисходительностью и добротой.
С обоими супругами мы сохранили дружеские отношения до конца их жизни,
а выросши, я полюбила истинное поэтическое дарование Афанасья Афанасьевича
и научилась ценить его широкий ум.
С своим гостем А. П. Бобринским папа всегда особенно горячо спорил о
религиозных вопросах.
Помню, как раз, сидя на скамейке под деревьями перед нашим домом, папа
так ожесточенно с ним спорил о религии, что мне страшно стало. Я, конечно,
стояла на стороне папа, я сочувствовала ему не потому, чтобы я понимала и
одобряла то, что он говорит, а просто потому, что считала, что он
ошибиться не может. Но мне жалко было, что папа так ожесточенно нападает
на Бобринского. Только что перед этим Бобринский говорил мне, что у него
есть дочка Мисси, приблизительно моих лет, с которой он хотел меня
познакомить. Я об этом очень мечтала и боялась, что после спора с папа
Бобринский раздумает ее привезти.
Но не все гости папа были умные и спорили с ним о высоких, непонятных
нам, предметах. К нему езжал еще наш сосед Н. Б. Арсеньев, с которым
разговоры были всегда более простые и нам доступные. За это ли или за то,
что Николенька Арсеньев обращал на меня внимание, я его очень любила. Он
был молодой, красивый и веселый. Когда он приезжал к нам из своего имения
Судакова, я всегда, когда могла, сидела в гостиной с "большими", и слушала
Николеньку, и смотрела на него.
Помню, как раз он приехал, когда папа собирался идти сажать березовую
посадку. Он позвал Николеньку с собой. К моей радости, Николенька попросил
позволения взять с собой и нас, детей, и мы все пошли вместе с ним и с
папа сажать березки.
Теперь уже эта посадка - старый березовый, так называемый Абрамовский
лес, и когда мне теперь приходится проезжать мимо него или гулять по нему,
я всегда вспоминаю, как я старательно, под руководством папа и Николеньки
Арсеньева, сажала маленькие душистые, с блестящими липкими листьями,
молоденькие березки.
- Вот вырастешь - будешь здесь грибы собирать, - сказал мне при этом
папа.
Раз как-то Николенька был у нас в гостях и мы все вместе сидели в
гостиной. Был вечер, и в назначенный для нашего спанья час Ханна увела
меня в детскую. Мне было очень горько расставаться с Николенькой, но
делать было нечего, Ханны ослушаться нельзя было.
Вымывши в ванне Сережу, Ханна по старшинству посадила после него меня.
Намыливши мне голову, Ханна на минутку отошла от меня, чтобы достать
кувшин чистой воды для окатывания. Вдруг мне мелькнула смелая мысль. Я
воспользовалась тем, что Ханна отвернулась от меня, и с быстротой молнии
выскочила из ванны.
Стремглав, как была, помчалась я в гостиную, оставляя после себя на
полу следы мокрых ступней.