"Наталья Султан-Гирей. Рубикон " - читать интересную книгу автора

- Доколе ты, Катилина, будешь истощать терпение наше? - Голос Цицерона
гремел под гулкими сводами сенатской курии. Заученно плавным жестом он
воздел ладони к небу.
Катилина облокотился на спинку передней скамьи и уронил голову на
скрещенные руки. Казалось, он спал. Сенаторы, кто с трепетом, кто со
злорадством, внимали ораторским громам прославленного ритора.
Четырнадцать первых мраморных скамей с широкими спинками, сбегавшие
амфитеатром к серебряному Алтарю Победы, занимали исконные отцы отечества -
Фабии, Эмилии, Валерии, Корнелии, Сергии, Юнии, Юлии. Тут было много
молодежи. Знатные сироты заседали в Сенате по наследственному праву. Позади
сидели приписные отцы отечества - богатые всадники и прославленные воины,
избранные за личные заслуги.
Все сенаторы были равно облачены в белоснежные туники и тоги,
окаймленные узкими пурпурными полосами - латиклавами. На ногах красовались
алые сапожки с вышитыми отворотами - знак их высокого сана. В курульных
креслах по бокам серебряного Алтаря Победы восседали, все в белом, оба
консула: коренастый, еще не старый, Люций Бальб и весьма родовитый, щуплый,
но бодрящийся старичок Марк Брут - супруг известной красавицы Сервилии. Злые
языки рассказывали, что однажды на дружеской пирушке Брут спьяну брякнул:
"Когда Республика будет в опасности, я соберу легион из любовников моей жены
и своей численностью мы устрашим любое войско!"
Среди друзей и поклонников Сервилии называли немало знаменитостей. И
ревностный хранитель патрицианских традиции Марк Порций Катон, и надежда
плебса Гай Юлий Цезарь приятельски встречались в ее доме. В Сенате же их
разделяла непримиримая вражда.
Вожди партий сидели на своих обычных местах: Цезарь и Катон - в кругу
равных по крови, богач Марк Лициний Красс - среди приписных отцов отечества.
Цезарь перешептывался с соседями, играл кистями низко повязанного
пояса, точно хотел деланной развязностью подчеркнуть, что считает весь
риторический пыл оратора комедией.
Цицерон с пафосом перечислял злодеяния Катилины: потеряв стыд и чувство
нравственной пристойности, Люций Сергий Катилина, стремясь к своим
преступным целям, вступил в тайные переговоры с вождями варварских племен.
Обещал им льготы, конечно, за счет народа римского.
- Докажи! - крикнул Каска, друг обвиняемого.
- Если он не заключил еще дружбы с варварами, то он ищет только случая,
чтоб продать им Рим! - патетически воскликнул Цицерон.
- Подозрения - не доказательства! - Цезарь взглянул на Красса, ища
поддержки, но Богач отвернулся. Человек, промотавший не одно состояние,
задолжавший ростовщикам всего Рима, рассчитывать на его поддержку не мог.
Председатель призвал к порядку. Катилина по-прежнему не шевелился.
Оратор перешел к личности обвиняемого. Вспомнил его нечестность при
уплате по векселям, его разрыв с женой, прекрасной и кроткой Аврелией,
внезапную смерть его единственного сына, отравленного отцом в угоду мачехе,
чудовищную развращенность этого изверга, насилие над весталкой в самом
святилище...
- Кто обесчестил жрицу, тот легко изнасилует Республику! Катилина
стремится отменить долговое право и уничтожить собственность! - Цицерон
протянул сжатую в кулак руку с опущенным вниз большим пальцем - характерный
жест квиритов, призывающих добить поверженного гладиатора.