"Николай Флорович Сумишин. Уроки " - читать интересную книгу автора

после школы хочет идти на завод, станет токарем, а токари на солидном
предприятии меньше двухсот не получают. Школа, скажет он вам, пустая для
него формальность, на заводе никого не будет интересовать его аттестат, в
частности как документ об успеваемости... Поговорив на досуге с учениками,
вы поймете, Дмитрий Павлович, простую истину: всех устраивает эта
компромиссная тройка, всех, кроме вас. Следовательно, я думаю, надо сбавить
немного темперамента, вашего агрессивного темперамента, ибо вы портите
репутацию нашей школы, и немало... Об этом надо всегда помнить!
И наконец выступила Анна Васильевна Ступик, секретарь партийной
организации школы.
- Начало учебного года все равно что понедельник, - сказала она. - А
понедельник - день всегда тяжелый. Василий Михайлович, хотя и прав, хотя и
справедливо сделал замечание, все же не совсем уверенно сказал здесь о
Дмитрии Павловиче, потому что с таким же успехом можно было сказать о каждом
из нас. Пропуская мимо внимания не очень тактичные выпады молодого коллеги,
все же нужно признать справедливость его мысли: мы должны все наши усилия
направить на повышение общей успеваемости, знаний учеников, а хорошая оценка
в журнале появится как следствие не зря затраченных усилий...
Присутствующие кивали головами и посматривали на часы...


- Иван Иванович, - едва слышно шепнул Скопик и оглянулся, словно хотел
поделиться важными государственными секретами. - Я проанализировал ваши
реплики на педсовете и пришел к выводу, что мы с вами единомышленники.
"Молодой, наивный - одним словом, теленок..."
Ответить Майстренко не успел: в учительскую вбежала Ирина Николаевна.
- Они дерутся! Во дворе! Деркач и Любарец!
Все подхватились, побежали во двор, лишь Майстренко остался стоять
возле окна.
Ребят разняли. Василий Михайлович начал выговаривать Роману, грозил
пальцем под его носом. Хома же стоял под раскидистым деревом, размазывал на
лице слезы и кровь и что-то кричал Любарцу. Во дворе столпились ученики
младших классов, их галстуки краснели на фоне загоревших лиц и белых
сорочек, как маки в созревшей пшенице.
Зазвенел звонок. Маки зашевелились, будто всколыхнул их ветер, поплыли
к дверям школы, и вскоре во дворе остались только учителя и, словно два
петуха, Хома с Романом.
"Сейчас приведут сюда, и начнется..." - подумал Иван Иванович.
Действительно, ребят привели в учительскую.
- Поражаюсь! - обратился к Майстренко директор школы. - Вы, классный
руководитель, не соизволили даже выйти. Ведь это ваши ученики!
Иван Иванович ничего не ответил, только взглянул с укоризной на Романа
Любарца и отвернулся к окну.
Директор не жалел слов и своего времени. Долго "исповедовал" ребят, его
вопросы дополняла краткими въедливыми репликами Ирина Николаевна. Затем
директор отпустил Хому Деркача на урок и начал отчитывать Романа отдельно.
Любарец же - ох, и упрямец! - держался дерзко: даже без намека на раскаяние.
Ирина Николаевна махнула рукой и отправилась на урок.
Остались трое: учитель, директор и ученик. Иван Иванович поймал себя на
мысли, что он сейчас ближе к ученику, нежели к директору.