"Николай Флорович Сумишин. День последнего лета " - читать интересную книгу автора

побегу в село, - и он в самом деле побежал: где и сила взялась.
"Вот так ты, Иван! Хозяин, ай-яй-яй... Наилучшее место испоганил!.. Ох,
и выскажу я тебе, ох, и выскажу! Я тебе и сельский пруд припомню, который ты
осушил ради какого-то плана. Был пруд посреди села - нет его. А что есть?
Фига с маком есть. Загубил ты красоту нашу одним необдуманным приказом... Я
тебе еще припомню и Подлесный Веселец. Как хотел село переименовать, как вы
все бегали, словно ужаленные. Хорошо, что люди умные нашлись..."
Золотарь бежал, и рядом с ним по озими прыгала его тень, словно
намеревалась обогнать старого пасечника и предупредить председателя колхоза
об опасности.
"Ох, и поквитаемся мы, Иван! Ох, и поквитаемся!.."
Сил у Золотаря хватило только на то, чтобы подняться на косогор, а там
ноги уже не слушались его. Он прислонился к крайней в саду яблоне и замер,
тяжко, надрывно дыша. Перед глазами открылось село, залитое солнечным
светом, посредине вместо пруда зияла черная пропасть. А потом все побежало,
зашаталось, и он крепко сжал веки, тряхнул головой. "Неужели здесь и умру и
мой гнев умрет вместе со мной?! Боже, дай мне сил хоть каплю, отмерь мне еще
ровно столько, чтобы найти Ивана и высказать ему все-все!"
Он открыл глаза и - диво-дивное! - увидел Ивана Михайлина. Конечно, это
он, председатель. Идет стежкой, полы плаща развеваются. Остановился.
- Захар Анисимович? - подбежал, на лице испуг. - Что вы здесь стоите?
Что с вами?
То ли от усталости, то ли от волнения Золотарь не смог вымолвить и
слова.
- Присядьте, Захар Анисимович, - председатель снял плащ, расстелил его
под яблоней.
Сели лицами к селу. Черная пропасть вместо пруда лезла Золотарю в
глаза, он хотел криком кричать на Михайлика, но язык словно отнялся.
- С утра не получилось у нас разговора, - тихо произнес председатель. -
Вот я и пришел, чтобы поговорить откровенно.
Золотарь по-прежнему молчал. Ему вдруг вспомнился Юсько, бывший
председатель колхоза. В позапрошлом году похоронили Юська, тогда и поставили
Ивана Михайлина...
- А вообще нам действительно нужно поговорить, Захар Анисимович, не
будем играть в молчанку.
И Золотарь заговорил:
- Сыны мои, Иван, полегли все до одного на войне. Было три, а как
пришла эта немчура, не стало ни одного. Я да моя бабка на подворье. Бабка
плачет, я молчу. Так и жили. Да, так и жили... А как-то зашел Юсько и
говорит: "Поезжай за пчелами в Пахутеньки". - "Какие тут пчелы! - говорю. -
Село вон поднимать надо..." - "Поднимем. А пчелка пусть летает..." -
Золотарь помолчал с минуту и добавил с грустью: - Юсько чувствовал
природу...
Михайлин опустил голову.
- Виноват я, Захар Анисимович... Глупым был тогда, зеленым. Хотелось
что-нибудь особенное сделать, хотелось чем-то показать себя.
Золотарь рывком повернулся к председателю и спросил в упор:
- А теперь?
- Теперь? Теперь я бы залил эту чертову яму, но гектары уже числятся.
Где я сейчас их возьму? А впрочем, подумаем...