"Павел Сутин. Эти двери не для всех (Повесть в новеллах) " - читать интересную книгу автора

сезон был многоснежным - бугры вырастали в человеческий рост.
Кому-то здесь, по бугристым "югам", нравилось кататься, а ему - нет. Он
предпочитал гладкие, крутые, зализанные поземкой "севера". Больше всего на
свете он любил в конце дня, когда склоны пустели, взять траверсом как можно
правее, слететь по неглубокому "целяку", потом уйти в гигантский желоб между
Чегетом и Донгуз-Оруном, пофинтить по замерзшей и засыпанной снегом реке,
выскочить к кривым сосенкам внизу и по длинному выкату, по заледеневшей к
концу дня лыжне выехать на Поляну Чегет. Он даже на Эльбрусе катался реже,
чем по "северам". И "доллар" он тоже не жаловал. "Доллар" был куда менее
интересен, чем о нем, тараща глаза, рассказывали чайники - два долгих
поворота между редкими, невысокими деревьями, и все. Вот вам и весь
"доллар". Не катание, а бобслей.
А на "северах" было здорово. В пятом часу, когда солнце ползло в
Сванетию, когда лохмы облаков отбрасывали тень на бело-голубой Донгуз и
ветер заводил монотонную песню, занося лыжные следы, - тогда здесь
становилось по-арктическому пусто, и одиночество человека на склоне
ощущалось сильно, странновато и немного пугающе.
Он быстро прошел первую часть трассы и обошел слева первую опору. Все,
теперь катание закончилось. Теперь начинался цирк. ...Наташка все это
недолюбливала. И катание по целине, и хели-ски ("В конце концов, это просто
дорого!"), и, уж конечно, экстрим "под опорами". Характеризуя последнее
занятие, Наташка слов не выбирала: "идиотизм", "маразм абсолютный",
"мудацкий выпендреж", "съезд будущих инвалидов" и многое-многое другое.
Редким женам, конечно, могло нравиться то, что их мужья катаются "под
опорами". Оля, жена Вовки Гариваса, один раз съездив с ним в горы, больше
туда носа не казала.
"Все это ваше псевдогероическое времяпрепровождение, эти ваши усталые,
гипермужественные песенки, ваш коньяк по литру на персону - это же все
какой-то безвкусный спектакль... Вы ведь взрослые люди! Кому нужно такое
катание?" - вот так она говорила Вовке.
"Молчи, женщина, - угрюмо отвечал Вовка Гаривас. - Нормальное катание.
Как умеем - так катаемся. С горой боремся... Кто - кого, понимаешь?" Оля не
понимала. И Наташка не понимала. Хотя в горы иногда ездила. Пила глинтвейн в
"Ае", фотографировалась на фоне Донгуза...
Так, теперь по-настоящему началось. По-взрослому... Он едва успел
убрать плечо, уворачиваясь от кряжистой ветки. Бросил тело в проем между
двумя тонкими сосенками, подобрался, резко погасил скорость. Здесь уже было
раскатано. Если слово "раскатано" могло быть уместным для описания
сорокапятиградусного лесистого склона. Вернее - узкой полоски этого склона,
что лежала под трассой канатки. Двадцать семь экстримеров, которые
спустились до него, распахали, расчертили глубокий снег, посыпанный хвойными
иголками и кусочками коры. Даже здесь, "под опорами", после пяти-шести
проходов оформлялась какая-никакая трасса. Почти все, в общем, шли по одной
и той же кривой. Это потому, что экстримеры интуитивно находили, молниеносно
вычисляли среди деревьев и засыпанных снегом валунов одни и те же участки,
мало-мальски пригодные для быстрого поворота, мгновенного кантования, толчка
перед коротким прыжком.
Он часто и резко поворачивал, крутя сомкнутыми коленями, подтягивал
колени чуть ли ни к подбородку, мгновенно выпрямлял ноги, быстро и мягко
обрабатывая сумасшедшие неровности дурацкой трассы. Возле одной из опор его