"Павел Сутин. Эти двери не для всех (Повесть в новеллах) " - читать интересную книгу автора

горную лыжу резко и сильно швырнуло назад. Так, что больно рвануло в колене.
Он отчаянно отмахнул локтем и удержался на ногах.
"Мать твою!!! Что еще такое?... Я же видел - там пусто было! Это
подушка...
Точно, мать твою, это подушка! Надо дальше от опор..." Наверное, он
шваркнул ботинком по бетонной "подушке", на которой стояла опора.
Видно, угол "подушки" предательски торчал под тонким слоем снега.
Он вытянул руки вперед, пригнул голову и проломился через сосновую
поросль, круша кантами тоненькие стволы. Щеку ожгло веткой. Он качнул тело
вправо, резанул лыжами по толстому корню огромной вековой сосны и подумал:
"Так, сосна... Теперь - бугор... Не обходить. Прыгну".
Он вчера и позавчера по два раза прошел эту трассу. Метрах в пятидесяти
ниже был бугор, собственно, небольшая, заваленная снегом скала. Те, кто шел
до него, обходили бугор справа (он сейчас это видел, лыжные следы в рыхлом
снегу вели право). И еще он знал, что после бугра придется сбрасывать
скорость и пятнадцать-двадцать метров медленно шкрябать по естественной
лесенке из кочек, камней и корней. А слева бугор было не обойти, слева
высилась стальная, в облупившейся серой краске, опора канатки. Он еще утром
решил здесь прыгнуть.
И он прыгнул, он вкатился на заснеженный бугор, мгновенно
сфотографировал короткий участок под собой и прыгнул.
"Ап! У, е-мое!.. Есть!" Хорошо. Получилось. Он только больно прикусил
щеку и теперь чувствовал кровь во рту. И еще после прыжка сильно заныла
левая стопа. Но это - черт с ним.
Задвинем... Сейчас некогда... Он восемь лет назад поломал голень, но
голень от нагрузок не болела, а болела почему-то стопа. Хотя в стопе он тоже
тогда что-то повредил, и оперировали ему все, что ниже колена. По кусочкам
собирали...
Он автоматически исполнял бешенную акробатику, шарахался из стороны в
сторону, нырял с рыхлых бугров, перебрасывал сведенные вместе ноги через
камни, сильно загружал палки в поворотах. А в голову лезли всякие мысли,
хотя, казалось бы, никаким размышлениям и рассуждениям в этом скакании между
сосен места быть не могло.
"...на двух стульях сидеть... Определяться пора... Докторская, да? А
нужна мне докторская? Пусть Бравик пишет докторские... Ну не хочу я больше
всего этого, не хочу! Больше не хочу Лопатина, не хочу каждое утро ездить на
"Октябрьское Поле", не хочу лаборатории, чаепитий, перекуров... Не хочу
фарезов, "пи-си-аров", хроматографических колонок и таких абсолютно
безразличных мне явлений, как "...экспрессия пектатлиазы в Escherihia
coli..." Больше не хочу старшего научного сотрудника Стеркина с его
рыженькой бородкой и удушливым одеколоном.
Младшего научного сотрудника Сударикову, с ее двоечницей-дочерью и
идиотоммужем, тоже не хочу. А главное - не хочу бездарно разбазаривать свою
единственную и неповторимую жизнь... Я, кажется, уже всем показал, что не
безголовый... Родителям показал, в университете показал, в "мит-ха-тэ"
показал... Сколько можно показывать? Мне тридцать лет. Имею я право любимым
делом заниматься?.. Я нормальный, вполне профессиональный фри-райдер, я
горный человек. Бывают горные козлы и горные дороги. А я - горный человек".
...Наташка как-то сказала ему: "Ну, а какие перспективы? Какие у тебя
перспективы? Я понимаю, если бы ты был профессиональный спортсмен... Как ты