"Павел Сутин. Эти двери не для всех (Повесть в новеллах) " - читать интересную книгу автора

диваном бежевой кожи и двумя такими же креслами и подошел к единственной
двери в холле - огромной двери из мореного дуба. Брюнет уже взялся за
затейливую, до сияния начищенную бронзовую ручку, но остановился и посмотрел
на часы.
"Стоп... - подумал брюнет. - Рановато. Точность - вежливость королей. Я
войду в эту дверь ровно через две с половиной минуты".
Он четко развернулся, сделал два шага, сел в кресло и хамовато
развалился.
Кресло нежно приняло его, подобострастно шурша и поскрипывая
великолепно выделанной кожей. Брюнет вытянул ноги, достал из внутреннего
кармана пиджака обтянутый сафьяном портсигар и вынул из него сигарету "JPS"
(при обычных обстоятельствах брюнет достал бы из заднего кармана джинсов
сплющенную пачку "Лаки страйк"), щелкнул старомодным серебряным, в акульей
шкурке, "Ронсоном" и пустил синеватую струю дыма в потолок.
"Не перебор? - подумал брюнет, искоса взглянув на элегантную, как
"Остин" Джеймса Бонда, зажигалку. - Нет, не перебор".
Зажигалку он под страшные клятвы и пылкие заверения взял на день из
коллекции тестя. "На один-единственный день, Валентин Иванович! Я умоляю
вас! Только на день! Верну вечером в абсолютной сохранности! Мне нужно
произвести впечатление, поймите... Завтра я должен быть в образе, это
чертовски важно, у меня судьбоносная встреча, я должен соблюсти все до
мелочей..." "Играем по правилам, - подумал брюнет. - И выглядим по
правилам... Галстук, короткая прическа, лаконичный бизнес-план и "Ронсон"
шестьдесят второго года - все один к одному. Он купится. Или я ни хрена не
разбираюсь в людях. К тому же я не аферу ему предлагаю. Я предлагаю верное и
перспективное дело... Черт побери, а если не купится?! Тогда будет обидно.
Тогда этот велосипед изобретут другие, и очень скоро изобретут... Но он
купится. Скажем так: он рассудит здраво. Он разумный человек, он поймет, что
время мелких и суетливых издательств прошло.
Что наступило время солидных издательских домов. Он тщеславен, он до
смешного падок на все почтенное, весомое и основательное - словом, на все,
что поможет ему поскорее забыть о его комсомольской карьере, его спекуляциях
медпрепаратами, его недавнем быдловом и беспокойном окружении... Я же знаю -
он хочет быть благообразным и консервативным. Как викторианский особняк.
Прекрасно, я предложу ему именно то, чего он хочет... И он купится. И тогда
мой журнал, моя мечта, моя любовь, мой выстраданный замысел - не сдохнет. Мы
сделаем с ним издательский дом. Солидный издательский дом. Он купится...
Нет? Спокойно, спокойно, мон ами, все получится... Я хорошо подготовился к
этой встрече. Мои руки и ноги теплые, я вдыхаю прану, дышу глубоко и ровно,
я спокоен и уверен в победе... Я все делаю правильно? Да. Я все делаю
правильно. К черту независимость, к дьяволу... Следующий тираж мне самому не
выдюжить. Аренда взлетела вдвое, офсетная взлетела в полтора раза,
полиграфия дорожает по экспоненте, и надо мной висят три судебных иска о
клевете... Это пиздец какойто, мама, роди меня обратно... И грош мне цена,
если я не смогу увлечь этого комсомольца".
Брюнет аккуратно положил сигарету на край черной пепельницы из
вулканической породы, каковая пепельница стояла посередине стеклянного
журнального столика, и хрустнул пальцами. Потом он вновь посмотрел на часы и
подумал: "Сорок секунд - и я вхожу в эту дверь".
Брюнет опять взял сигарету, глубоко затянулся, свободной рукой поправил