"Олег Суворов. Злой Город (повесть)" - читать интересную книгу автора

взаимодействия духовного с материальным, и мы попадаем в другую логическую
ошибку - предвосхищение оснований. Отсюда и мой здоровый скептицизм по
отношению ко всем этим вещам.
- Если я вас правильно понял, - вежливо улыбнулся отец игумен, - то
доказательства бессмертия души не имеют ценности для неверующего?
- Конечно, нет. И кроме чисто логической невозможности таких
доказательств, о чем я только что говорил, имеются еще и... практические,
что ли. Ведь вся прелесть бессмертия состоит в возможности наслаждаться теми
же благами, которые мы выше всего почитаем в земной жизни - любовью женщин,
мудрыми книгами, красотой мира... А что мне бесплотные и мистические радости
какой-то любви к Богу, которую обещают взамен. Это обещание тому же слепому
показать Венецию.
- Ну, на это очень легко возразить, - живо отозвался отец Мерхесидек. -
Вспомните, какие радости в жизни у вас были в дошкольном возрасте -
прогулки, мультфильмы, мороженое. Тогда вы еще не знали ни удовольствий
любви, ни удовольствий мудрости и были счастливы в своем незнании. Так
почему же вы думаете, что высшими радостями являются радости зрелого
возраста, а не радости духовной близости к Богу, которые, как я очень
надеюсь, вам еще предстоят?
- Да, здесь вы, может быть, и правы. Но как достичь этих радостей? - на
этот раз улыбнулся Дмитрий.
- А вот теперь вы обратились непосредственно по адресу, - и отец игумен
встал, оживленно потирая руки. - Вот послушайте, что старец Амвросий писал
по этому поводу Льву Толстому, - он подошел к своему рабочему столу и снял с
него книгу. Дмитрий в этот момент успел переглянуться с Погореловым и
сделать такой жест, который мог одновременно означать два вопроса: а где же
обещанный чай и а не пойти ли нам отсюда?
- Вот его подлинные слова, - отец Мерхесидек вернулся на свое место. -
"Все труды и подвиги телесные и даже подвиги самоумерщвления, если они не
направлены исключительно к исполнению заповедей Евангелия, и в особенности
смирения, не только не приносят пользы душе, но наоборот - приносят ей
величайший вред и совершенно ее погубляют". Смирение, мой друг, и исполнение
святых заповедей - вот тот путь к блаженной жизни, о котором вы меня
спрашивали.
Подвижная физиономия Дмитрия так красноречиво вытянулась, что отец
Мерхесидек не мог этого не заметить.
- Вы разочарованы?
- Откровенно говоря, да. Ведь смирение, как и вера, является
психологической особенностью характера - кто-то ею обладает, кто-то нет.
Более того, я давно заметил и ваш пример, отец Мерхесидек, это только
подтверждает, что стоит самому умному человеку уверовать в высший разум, как
тут же начинается окостенение его собственного ума, неизбежно приводящее к
догматизму. Грубо говоря, любой ум, имеющий какой-либо авторитет, кроме
самого себя, обязательно окажется в плену догматизма, а значит, потускнеет.
- Ну, здесь я с вами не соглашусь, - проворно отозвался отец
Мерхесидек, но Дмитрий не менее проворно его перебил:
- Извините, еще два замечания.
- Пожалуйста.
- Во-первых, насколько я помню, сам Амвросий однажды так долго заставил
ждать Толстого перед своей кельей, что тот просто обиделся и ушел.