"Олег Суворов. Злой Город (повесть)" - читать интересную книгу автора

неизменными плакатами генералиссимуса производили дикое впечатление
разбегающегося сумасшедшего дома. Впрочем, и вся ситуация явно отдавала
фантасмагорией. Дмитрий помнил эти места: и Крымский мост, и Садовое кольцо,
и Зубовскую площадь - еще по давним трехсоттысячным демократическим
митингам, когда он тоже шел посередине проезжей части и с непривычной точки
зрения оглядывал знакомые здания. Но тогда все было как-то светло, хотя и
слегка тревожно, всех опьяняла жажда перемен и никто бы тогда не поверил,
что через три года по этим же местам, сметая все на своем пути, прокатится
небольшая, но очень агрессивная толпа людей, которым эти перемены оказались
ненавистны. 'Причем ведут они себя так, словно вырвались из незримого
подполья и стремятся натворить как можно больше, прежде чем их вновь туда
загонят. "Проклятые люмпены, - злобно бормотал Дмитрий сквозь зубы,
прибавляя шагу, чтобы обогнать какого-то, явно пьяного типа В грязном
пальто, - где же управа на всю эту сволочь?"|
В районе Кропоткинской улицы была выставлена еще одна, жидкая и
растянутая цепочка безоружных солдат, с которой расправились столь быстро,
что в разочаровании от слишком легкой победы стали преследовать и избивать
разбегающихся. Солдаты прятались в автобусы, закрывали двери и
баррикадировали щитами окна, которые немедленно разлетались вдребезги под
градом непонятно откуда взявшихся булыжников.
- Эх, блядь, поджечь бы этих тараканов! - неожиданно завопил рядом с
Дмитрием молодой усатый) парень, одетый в казачьи шаровары, китайские
кроссовки и нестроевую камуфляжную куртку с поясом,) на котором болтались
сабельные ножны. Казачья фуражка с красным околышем была лихо сдвинута
набок, а в руке он держал обнаженную саблю, подрагивая ей так, словно ему не
терпелось немедленно пустить ее в дело.
Дмитрий отошел от него и прибавил шагу, надеясь, что хоть где-нибудь
впереди этот безумный марш будет наконец остановлен. Казалось, что вырвалась
наружу долго сдерживаемая и от того разъяренная и
бесшабашная дикость - и теперь несется по опустевшим улицам,
предоставленная самой себе, безумная и безжалостная.
На Смоленской площади ситуация повторилась - омоновцы снова прятались в
автобусы, а толпа подбирала их щиты и дубинки и уже почти бегом устремлялась
вперед. Кто-то поджег два грузовика, и это пламя придало всем проходившим
мимо участникам событий какое-то новое оживление. Дмитрий задыхался от
быстрой ходьбы и ярости на власть, которая предстает такой могучей перед
своими законопослушными гражданами и столь жалкой и бессильно-растерянной
перед настоящими бандитами.
Через час всей этой ходьбы колонна стала скащиваться в начале
Новоарбатского проспекта, явно готовясь идти на прорыв блокады Белого дома.
Дмитрий уже явственно различал ее руководителей, расхаживавших в военной и
полувоенной форме с мегафонами в руках.
- Построиться, построиться, - упоенно кричал один из них в форме
подполковника, стоя возле эстакады, так памятной по тем, самым трагическим
событиям 1991 года.
- Оружия, оружия! - скандировали собравшиеся на тротуарах - им надо
было чем-то занять руки.
Дмитрий со страхом и ненавистью всматривался в возбужденные некрасивые
лица и только курил одну сигарету за другой, стараясь держаться поближе к
корреспондентам, как самым нормальным здесь людям. Но те, со своими