"Олег Суворов. Злой Город " - читать интересную книгу автора

выстрелов. Оружие есть там, где стреляет, а ему необходимо как можно скорее
добыть оружие, тогда можно возвращаться или к Светлане, или туда, где
собрались защищать демократию, а в том, что уже кто-то и где-то собирается,
он не сомневался. "Что будет со Светой, если меня вдруг убьют, - подумал он,
перебегая к стоявшему рядом с оградой, крытому тентом грузовику, - надо было
позвонить ей..."
Завязалась самая настоящая перестрелка - из Белого дома обстреливали
мэрию, а укрывшиеся там остатки оцепления отвечали автоматными очередями.
Те, кто оказался между этих двух зданий и двух огней, бросились врассыпную
или залегли, где придется. Дмитрий укрылся за кабиной - грузовик стоял боком
к мэрии, вместе с ним за тем же грузовиком прятались еще трое, причем только
один из них был вооружен. Это был загорелый черноволосый человек в пятнистом
комбинезоне и высоких шнурованных ботинках. Поставив локти на капот, он вел
беглый огонь из автомата в сторону мэрии. Двое других курили, сидя прямо на
асфальте и прислонившись к заднему колесу, и беспрерывно матерились, явно
для того, чтобы приободриться.
Сбоку пробежала толпа, человек в триста, предводительствуемая офицером
в десантной форме, который на ходу кричал: "Вперед, на штурм!" - и эти двое
разом вскочили на ноги и присоединились к бегущим.
Раскатилась новая дробь очередей, и по тому, как зазвенел металл,
Дмитрий понял, что несколько пуль попали в машину, за которой он укрывался.
Когда автомат, глухо звякнув об асфальт, упал к его ногам, он не сразу
понял, что произошло. Но тут прямо на него стал быстро оседать черноволосый
боевик, у которого теперь вместо лба и волос осталось дымящееся, кровавое
месиво. Дмитрий в ужасе отпрянул, и тот рухнул на асфальт, мгновенно
забрызгав все вокруг кровью. Его начинало подташнивать и неудержимо тянуло
бежать подальше от трупа, но он как зачарованный смотрел на автомат и не
знал на что решиться. Ему нужен был пистолет - "Калашников" под курткой не
спрячешь, но когда вокруг идет самая настоящая, хотя и до дикости
непривычная война, так страстно хочется для собственной уверенности взять в
руки оружие. И только одна мысль сдержала его в этот момент - если он будет
с автоматом в руках, то его, как боевика, в первую очередь "свои" же и
пристрелят. Пока он раздумывал, откуда-то лихо выскочил русоволосый
мальчишка лет семнадцати и подхватил с ходу автомат с асфальта, даже не
поморщившись на убитого.
Стрельба продолжалась еще сорок минут, причем несколько раз среди
автоматного стрекота глухо ухнули гранатометы. Подняв голову, Дмитрий
увидел, что нижние этажи мэрии уже горят, а на балконе какой-то верзила в
каске яростно рвет с флагштока российский флаг, держа в зубах красный, и ему
недовольно улюлюкает снизу толпа из ста человек в одинаковых черных
гимнастерках, перепоясанных ремнями, со стилизованной фашистской свастикой
на рукавах. Из разбитых дверей выталкивали пленных милиционеров самого
жалкого вида, которых окружали весело матерящиеся боевики и под конвоем вели
в здание парламента.
И почти тут же, на фоне дыма и крови, начался победный митинг генерала
Макашова. "На Кремль, на "Останкино", на Моссовет!" - и каждый такой лозунг
толпа встречала дружным ревом: "Даешь!" В момент всеобщего накала страстей
этот генерал, кажется, чуть ли не единственный из всех сохранявший
профессиональное хладнокровие, призвал садиться в автобусы и грузовики и
двигать в сторону "Останкино", вызвавшись лично руководить операцией и