"Виктор Суворов, Ирина Ратушинская. Золотой эшелон " - читать интересную книгу автора

слово и в случае неудачи приглашали с поклоном:
- Прошу пана до гилляки!
Теперь они за пятьдесят километров. Но, войдя в Одессу, на первой
попавшейся акации они могли бы развешать представителей каких угодно наций,
кроме греков, - да и то потому, что одесскими греками в свое время
озаботился лично товарищ Сталин. Тетя Маня рассказала, что уже открылись
частные курсы Абрама Соломоновича Мендельсона. Он учил произносить
"па-ляныця" интенсивным методом, а плату принимал водой. За обучение детей
он брал вдвое меньше, но не из альтруизма, а из уважения к честному бизнесу:
детские группы обучались вдвое быстрее.
По словам тети Мани, был и расширенный курс, где кроме ключевого слова
изучались популярные проклятия и нелестные пожелания. Они были призваны
окончательно убедить экзаменаторов в невиновности испытуемого.
- А ты, тетя Маня, записалась?
- А нащо мени, сим болячек твоему батькови в печинку, в жидив ридний
мови вчытыся?! - отрезала тетя Маня. И пораженная Любка так никогда и не
поняла: с утра ли успела шустрая бабка пройти интенсивный курс или умела так
выражаться с безгрешной юности.
Так или иначе, пора было на работу, и Любка предпочла изводить
французский лосьон для смывки вчерашнего грима, чем хоть грамм из полутора
литров воды, выделенных ей тетей Маней. Склочная, старуха исхитрилась-таки
урвать последнее ведро и сейчас делила его на всех. Ей вовсе не улыбалось, в
случае долгой осады, выжить последней изо всей квартиры.
- Любка, привет! Умытинькая, мымра!
- Любаша, слышала: остапенки идут! Побалуемся с хлопчиками
чорнобривенькими!
- Любка, меняю двадцать штук на капусту, по юго-западному курсу!
- Люба моя, вымри на месте: мыло подогнали, целый ешелон!
Из этого залпа приветствий Любка выделила только новое слово "мыло" и
устремилась его разъяснять:
- На фиг мыло, раз воды нет?
- Не горюй, сестренка, намылишься! Сеня Жареный обещал, что дальше
Портофранковской не уйдет! Представляешь - из Америки контейнеры, так и
написано.- "Маде ин Канаде". Мой голубь всю ночь по сверхурочке таскал, к
утру только и мог, что бульончик пить!
Канава бурлила, перемывая сенсацию. Из нее высасывали самый смак, как
из крабьих клешней, запивая пивом и сплевывая, как окурок, - тем, кто готов
подобрать. Любка не спешила спускаться к порту, уловив слова "вокзал" и
"спецназ". Никакой следователь не вывел бы из изощренной одесской речи связь
между Любкиной надеждой на красивую жизнь и троллейбусом "номер раз",
ходившим теперь действительно раз в сутки.
Но именно в этот троллейбус впихнула свою идеальную фигуру Любка
Машкара, неся при себе самодельную сумку-банан. В сумке были: паспорт
гражданки Советского Союза, свидетельство о рождении в городе Одессе, пачка
американских супертампонов на случай обильной менструации, диоровские
кружевные трусики, блок безопасных лезвий "Жиллетт", оренбургский пуховый
платок и томик Есенина. .
На вокзале пахло мочой, мазутом и прочей скверной. Тут каждый поцелуй
был, как последний. Тут било под ребра беспризорным сиротством, и хотелось
поджечь что-нибудь: то ли лабаз, то ли горком.