"Виктор Светиков. Вершины " - читать интересную книгу автора

наверное, со всеми своими друзьями и товарищами. В любой беседующей группе
он не чувствовал себя лишним и его никогда не считали лишним, хотя в
солдатской среде порой бывает: подошел офицер и все тут же умолкают. С
Андреем, напротив, разговор только набирал силу, в который он быстро
включался, не меняя общего настроя. Или песню запоет, обязательно
какую-нибудь о родной земле, о Родине: "Степь да степь кругом", "Широка
страна моя родная", "Там вдали, за рекой"... Невозможно представить себе
человека, настоящего патриота своей земли, который при звуках родной песни
не ощутил бы в себе огромный прилив любви к Отчизне, не вспомнил бы при этом
отчий дом, родителей.
Иногда Черножукову казалось, что Андрей слишком мягок с подчиненными.
Может, так оно и было на самом деле. Но за Борисовым шли все дружно, потому
что видели: не только на словах политработник мастер шагать впереди. А если
человек может заставить себя пойти на верную смерть, значит, он сильнее
страха, значит, и мне, думал каждый из воинов, труса праздновать негоже.
Очень это важно. Потому что в бою так: струсил - пропал. Даже если жив
останешься, все одно пропал. Какая же это жизнь, коль чести у тебя нет?
Александр относился к Борисову как к брату. Ему в заместителе по
политчасти нравилась чистосердечность, с которой тот обычно рассказывал о
себе, о товарищах, книгах, природе. Не мог не восхищаться Черножуков и его
неудержимым жаром и свежестью воображения.
Одной из фантастических причуд Андрея была влюбленность в ночь, в ее
особое, пусть и тревожное, очарование. Он часто вспоминал свою юность, ночи,
как с товарищами допоздна засиживался у костра и пел. И здесь, в
Афганистане, когда в комнату входила "темноликая богиня", Борисов порой
зажигал свечу, изливающую тусклое призрачное сияние, и при бледном свете
читал. А что-нибудь интересное любил читать вслух. И всегда, казалось
Черножукову, ждал, покуда к нему обратятся с такой просьбой. Один из вечеров
Александр представил отчетливо, будто происходило это только вчера. Борисов
тогда посмотрел на него внимательно, дескать, пора начинать? Он, Черножуков,
кивнул головой. Послышались проникновенные строчки:

В одной знакомой улице
Я помню старый дом,
С высокой темной лестницей,
С завешенным окном.
Там огонек, как звездочка,
До полночи светил,
И ветер занавескою
Тихонько шевелил.
Никто не знал, какая там
Затворница жила,
Какая сила тайная
Меня туда влекла...

Чем растревожило тогда Александра это стихотворение? Отчего так сильно
застучало сердце? И почему так остро, так зримо встали перед глазами дорогие
картины? Да, наверное, потому, что все это и у него было когда-то.
...Баку. Двор с беседкой, увитой виноградом. Душный вечер. На пятом
этаже, за розовой занавеской светится окошко - "огонек таинственный". И жила